Мимолётно в душе всколыхнулись сомнения: ведь она обещала управляющему начать честную жизнь… Ну и что? Ведь она не крадёт – просто вместо нищих эти платья получат на Сухаревке: вот и всё, никакого воровства!
Затем Варя принялась за старую обувь: та же картина – чуть стоптан каблук и сразу – в кладовку! Невиданное расточительство! Девушка вспомнила, как всё детство проходила в залатанных платьях и рваных башмаках, вечно «просящих каши», в то время как её покойная мать ни в чём себе не отказывала.
«Ну, нет! Никаких нищих – всё на Сухаревку! За всё рублей пятнадцать получить можно», – решила она.
* * *
Сказано – сделано. На следующий день после уборки в кладовой, Варя погрузила хозяйское добро на телегу и, сама сев на козлы вместо кучера, направилась на Сокольническую заставу, далее по Стромынке на Садово-Спасскую, а там и до Сухаревки – рукой подать.
Она по-хозяйски подрулила к знакомому скупщику:
– Принимай, добро! За всё хочу пятнадцать рублей!
Тот со знанием дела оглядел телегу с добром, пощупал материю платьев, мельком глянул на обувь и удивлённо спросил:
– Ты чего, Варька, барский дом обнесла али «восьмёрки крутишь»[8]?
– Считай, что кручу! – подтвердила та.
– Гляжу – загордилась, не пришла ко мне? А ли завела кого получше меня? – полюбопытствовал скупщик.
– Не серчай, так получилось, – примирительно, как бы извиняясь, ответила девушка.
– Ладно уж… Платья барские хороши, дам тебе за весь бутор[9] сколь просишь, – скупщик отсчитал ровно пятнадцать рублей. – Ну, раз, ты тепереча такая важная шишка, при барском-то барахле – навещай, не забывай!
– Не сомневайся, к тебе первому приду, если что! – Варя села в пустую телегу и слегка хлестнула лошадь кнутом.
* * *
Когда содержимое кладовки иссякло, Варя начала подумывать о более существенных вещах: скажем, столовом серебре, шелковом постельном хозяйском белье и ювелирных украшениях. Однажды, прибирая в спальне барыни, девушка увидела серебряный браслет со вставками из чёрного агата, весьма модного в последнем московском сезоне. И, о соблазн! Она взяла драгоценность, задрала подол юбки и сунула её за резинку в чулок, сама того не понимая, что произойдёт в доме на следующий день, когда барыня обнаружит пропажу.
Конечно, первым делом купец допросил молодую горничную, она же, хорошо усвоившая актёрское мастерство покойной матушки, смотрела на своего благодетеля честными глазами, постоянно повторяя:
– За что, барин, такое недоверие? Можете обыскать и меня, и мои вещи…
Что Хлебников не преминул приказать своим людям. Они, разумеется, ничего не нашли: смышлёная девушка устроила тайник во флигеле управляющего, куда и начала складывать украденное – первым взносом на домик с крылечком стал серебряный браслет хозяйки.