Почти год она не была на Сухаревке. Напротив роскошного дворца Шереметьевской больницы выросли сотни палаток, на площади, не смотря на ранний час, колыхалось море голов, оставляя узкие дорожки для проезда по обеим сторонам широченной в этом месте Садовой улицы. Толпилось множество народа, и у всякого была своя цель.
Сюда одних гнала нужда, других – азарт наживы, а третьих – спорт, опять же под девизом «на грош – пятаков». Один нёс последнее барахло за бесценок. Варя наблюдала, как барышники окружили несчастного, и силой вырывали у него узел из рук.
– Клопы-кровососы, – проворчала она в сторону барышников, – скупят за копейку, а затем перепродадут втридорога.
Варя подошла к палатке, где обычно торговал её бывший любовник. От него отошёл незнакомец, явно вор, сбросивший награбленное добро почти за бесценок.
– Варя! – скупщик увидал свою бывшую пассию и осклабился. – Чаго из барского дома турнули? Али соскучалася по мне шибко?
Девушка вздохнула и вспомнила покойную мать, умевшую разжалобить кого угодно ради своей выгоды:
– Ох, попал в точку – турнули. Вот погляди чего принесла – последнее… от сердца отрываю.
Она протянула скупщику клетчатый узел, тот поставил его перед собой, развязал и присвистнул от удивления:
– Елки-моталки! И это, говоришь, – последнее?! Всем бы такой бутор! – барыга с любопытством посмотрел на свою бывшую подругу. – Ты часом, девка, не того?
– Чего, того? – не поняла Варя.
– Замарала[10] что ль хозяйку-то свою?
– Господь с тобой! – девушка перекрестилась. – Сама она представилась, а я, чтобы время-то не терять даром прихватила барахлишко. Всё равно оно ей теперь за ненадобностью.
– Ну, ладно… Это я так, к слову. Сколь хочешь за всё?
– Сто пятьдесят…
Скупщик задумался: ясно, что он поимеет в два раза больше, но уж больно не хотелось платить названную сумму.
– Сто! – предложил он свою цену.
Варя отрицательно мотнула головой:
– Сто двадцать и хорош базлать[11]! А ежели будет чего, к тебе опять приду.
– Добро, держи бабки[12], – скупщик отсчитал сто двадцать рублей и протянул девушке. – Да поосторожней тут, враз карманы выпотрошат.
– Чего уж, сама знаю.
Она задрала подол платья – у скупщика глаза полезли на лоб – до чего уж ноги хороши – и, завернув деньги в платочек, засунула их за резинку чулка.
– Пущай попробуют! – подмигнула она бывшему любовнику и ушла.
* * *
Вернувшись во флигель, Варя застала Глеба за столом, пьющим водку и закусывающим солёным огурцом.
– Где была?
Варя по опыту знала, что лучше сказать любовнику правду.
– На Сухаревке была, продала кое-чего из барахла. Жить-то надо на что-то.