«Где же Рябов?» — с испугом и тоской подумал Антип, поднимаясь на ноги.
— Тут я, тут, батюшка! — как бы читая в его голове, откликнулся Рябов.
Он сидел поблизости, на бухте каната, веселыми глазами смотрел по сторонам, как работают на корабле царские свитские вперемежку с беломорскими рыбаками. Царь все кричал в трубу, скрипели блоки, лодья на веслах вытягивала яхту на двинский стреж…
— Что ж, батюшка, становись к делу! — негромко сказал Рябов.
Антип перекрестился, положил руки на штурвал. Все шире и шире делалась полоса воды между пристанью и яхтой. С криком летали чайки, низко проносились над судном, снова вздымались в небо. Антип еще переложил штурвал — яхта выходила на стреж полноводной Двины.
— Вишь, как ладно выходим! — опять сказал Рябов. — И ветер нам добрый, и кормщить ты, батюшка, не отучился. Погоди, еще поведешь артель, таких кормщиков у нас поискать…
Антип самодовольно улыбнулся, расставив ноги пошире, ответил басом:
— Авось, управимся…
Испанец Альварес дель Роблес прибыл на цареву яхту торжественно и был принят с почетом, подобающим многоопытному и ученому навигатору. Разложив на столе в царской каюте голландские карты Белого моря, дель Роблес сказал с важностью:
— Сии карты, великий государь, доставлены на нашем «Золотом облаке», и хоть мы ими не пользовались, но можем поручиться в их верности, ибо изготовлены они достоуважаемым и непревзойденным мастером и искусником, который столь искушен в своем деле…
Федор Баженин вежливо, но твердо перебил испанца:
— Карта, что разложена здесь, неверна!
Петр сердито спросил:
— Тебе-то откуда ведомо?
— Ведомо, государь, не раз хаживал сим путем. Горло показано на голландской карте верно, а что до пути на Соловецкие острова — ложно. Летний берег — ишь куда заворачивает. И Унская губа не здесь, не знают иноземцы наших мест, из головы придумали карту…
И отошел от стола.
Ромодановский, сбычившись, оглядывал людей — кого винить? Меншиков наклонился к Нарышкину, сказал нарочно испуганным голосом:
— Потонем, боярин, ей-ей потонем. Давеча курица петухом кукарекала, верная примета…
Нарышкин шепнул соседу, Стрешнев широко, истово, с испугом в глазах перекрестился, думный дьяк Зотов махнул в ожесточении рукой — пропали, мол, чего теперь и толковать, коли пути своего не знаем. Потешные мореходы Воронин, Иевлев, Апраксин недоуменно переглядывались. Преосвященный Афанасий хохотнул:
— Шиш он, а не шхипер, иноземец ваш достославный. Кликните кормщика, с ним говорить надобно, а не с сим голоногим…
Иевлев привел Рябова, тот принес узелок, осторожно развязал, положил на стол книгу в старом кожаном переплете, открыл. Петр, низко склонившись, быстро вслух прочитал: