Эпоха та прошла, Глеб оставил старые пристани, а Карина, как и положено, окунулась в мещанство. Дверь открыла ее быстроглазая свекровь. Глеб думал отделаться легким испугом и откланяться, ибо свидетелей не планировал, но та приветственно защебетала, извлекла из поддиванных запасов бутылку кислого вина и усадила Карину и гостя вокруг себя и своих громких историй. Карина показала Глебу заговорщический глаз, дав понять, что все, им сказанное, может обратиться против него, а маленькая черная женщина (волосы, глаза, брови — все вороново крыло) с тугой и похвальной для таких лет фигурой энергично жаловалась на запойного мужа. Это был ее обычный досуг.
— Кстати, Карюш, мне тут предложили жуткий народный способ, но в отчаянии я могла бы на это пойти! Ловишь обычную серую мышку, вымачиваешь ее сорок дней в водке — и даешь выпить мужику. Говорят, пить перестанет. Как тебе?!
— Жить тоже, может, перестанет, — деликатно предположила Карина. — Не боитесь?
— Боюсь, конечно! Тем более что квартира его мне не достанется, наследников у него хватких хватает. И заживу вместе с вами. Устраивает такой исход дела?
Она хрипловато-победоносно похихикала и наконец удалилась — гугукать над проснувшейся внучкой и азартно ворчать на теледикторш за их вологодский говорок.
Карина быстро перешла к делу:
— Рассказывай все. Не по порядку, как хочешь — где бродил, чего искал.
— Ты чего-то потемнела, щеки опали…
— Спасибо на добром слове. Гормоны, лактация, пигментация, сам понимаешь.
— Ты еще не хочешь расстрелять свекровь из спрятанного в чулане обреза? Знаешь, один японец переутомился однажды на работе, пришел со смены домой и перебил всю семью. Кто-то ему слово поперек сказал, вот он и огорчился, нервишки сдали.
— Чулана у меня нет, — рассмеялась Карина, — в три смены я не работаю, бить предпочитаю руками, к оружию привычки нет. И вообще все у меня хорошо, хотя тебе и трудно в это поверить. Всем трудно поверить. Вот я сижу, не высовываюсь.
— Тебе снится твоя мама?
— С чего бы это?
— Ну тебе хотелось бы ее увидеть, хотя бы во сне?
— Нет. Ты это к чему?
— Ты плакала о ней когда-нибудь?
— Не помню… я же ее не знала. Это что — допрос резидента? Ты завтракал сегодня?
— Ты хотела бы ее встретить теперь?
— Да отстань ты! Я боюсь призраков.
— Живую.
— Зачем?!
— Господи, да из любопытства!
— Че пристал? — от волнения она огрызнулась совсем как в детстве.
— Почему она погибла, ты знаешь?
— Что, с дуба рухнул?! А ты подзабыл? Погибла в автокатастрофе.
— И все?
— А что, этого, думаешь, маловато? При чем здесь моя мать, зачем эти идиотские вопросы?!