Некоторые из шкур складывались про запас стопками. Другие, хорошенько встряхнув, оставляли висеть на ветках.
«Шкуры» висели тихо, смирно.
Только раз одна из «шкур», слетев с ветки, разостлалась на земле и завопила:
– Верните сей же час моё человеческое обличье! Кости, кости мои – верните!
– Вернем, обязательно вернем! – чутко отзывался ВВ.
И при этом все так же радостно, хотя немного и тише (эти слова ходынинский прибор уловил мигом) приговаривал:
– С одного вола – двух шкур не дерут!
«С одного вол-а-а… Двух шку-у-у-р…»
«С одного-о – дву-ух…» – эхом разносились непривычные слова по Тайницкому ночному саду.
Старший лейтенант Рокош давно мечтал занять место Ходынина.
Сам Рокош трудился не в Кремле, а около: в ближайшем РОВД. Но кой-кого из кремлевской охраны знал преотлично.
В Кремль ему хотелось давно и страстно. Тренировать птиц! По нынешним временам о лучшем нельзя было и мечтать. Дела – никакого. Свисти себе и свисти. Свистнул раз – птичка прилетела. Свистнул два – птичка улетела. Лафа!
«Лучше оно и проще с птицами, чем с людишками. Людишкам теперь, сколько ни свисти – ноль внимания, фунт презрения. Привыкли, маралы, к легкому поведению!»
Раньше «двинуть» Ходынина с места казалось невозможным. Теперь – могло получиться!
Старлей Рокош был потомственный милиционер из Подмосковья. На кличку Венгр обижался смертельно. Ни к каким венграм, ни с какого боку он иметь отношения не желал. Но и фамилию свою (как уверяли отец и дед: чисто русскую) объяснить толком не мог.
Рокош доложил важному кремлевскому знакомцу: подполковник Ходынин увлекся рок-музыкой и запустил тренировку ястребов. А пустынный канюк (который, правду сказать, был приобретен Ходыниным из личных средств) – тот по недосмотру вообще пропал.
«… Из-за всех этих упущений на дорожках, открытых для посетителей кремлевских территорий, как и на дорожках территорий, для посещений закрытых, и появилась уйма мертвых птиц. Пример небрежения, показанный подполковником Ходыниным, – плохо влияет на подчиненных, – не упустил важной черточки старлей. – И, наконец, – сообщал Рокош, – по некоторым сведениям, именно Ходынин подговорил артиста Пигусова аллегорически, в виде Наполеона Бонапарта, явиться Кремлю. Но ведь дурной пример заразителен! И теперь подобные «явления» – не Пигусов, так другой актер найдется – могут стать постоянными».
Но и это, по словам старшего лейтенанта, было не все. Слышал он и вовсе крамольные ходынинские слова!
Якобы сказал подполковник в рок-харчевне хозяину:
– Что наш мелкий театр на мелких сценах! Что бздюхливый Наполеончик с малахольными пресс-релизами про пожары! Не дома – души многих и многих жителей Москвы и России сожжены сегодня дотла…