&&&
Дождавшись темноты, вавилонянин Азарий выскользнул из обоза и, прихватив с собой кожаный мешок со всем необходимым, поспешил к тому месту, где оставил полуживого скифа. Про себя он подозревал, что тот за столь длительное время мог и умереть. Если учитывать, в каком состоянии он его оставил, то это вполне могло произойти. Был и ещё вариант, что его могли обнаружить, когда собирали тела для погребального костра. Обнаружить и добить. Или вместе с остальными бросить в огонь. В любом случае это следовало проверить. И Азарий, обмирая от страха, пробирался по полю битвы.
Он шёл, осторожно, спотыкаясь об оставленные тела и неподобранное оружие. Вышедшая на небо луна освещала всё достаточно хорошо, и он без труда нашёл то место, где оставил скифа. Воины, собиравшие трупы, сюда не добрались. За время, что отсутствовал Азарий, здесь ничего не изменилось. Только многочисленные вороны, спугнутые появлением человека, с громким клёкотом поднялись в воздух. Даже ночью они не желали закончить своё кровавое пиршество.
Выругавшись, Азарий растащил в стороны мёртвых и увидел скифа. Он мало чем отличался от лежащих рядом. Азарий припал к его груди и услышал слабое сердцебиение. Молодость и могучее здоровье удерживали скифа ещё на этом свете и не давали вступить в загробный мир. Когда Азарий вытаскивал его из-под трупов, то скиф издал лёгкий стон. Вавилонянин замер, тревожно оглянулся вокруг. Всё было тихо в округе и только вороны продолжали кружить над полем.
Неимоверных трудов стоило Азарию, чтобы дотащить скифа до ближайшей балки. Там, при свете луны, он занялся его врачеванием. Этому ремеслу его обучил старый грек. Он купил его на невольничьем рынке в Ольвии и привёл рабом в свой дом. Грек оказался на редкость искусным врачевателем и вылечил младшего брата Азария, который уже не один год страдал страшной и непонятной болезнью. Когда его братишка опять забегал по дому, Азарий освободил грека. Свобода не пошла на пользу греку – он так и умер в его доме, полностью не успев вкусить вольной жизни. Перед самой смертью, в благодарность, грек обучил его многим тайнам своего ремесла и Азарий часто пользовался этими знаниями.
Первым делом он дал скифу напиться. Затем стянул кожаную, заскорузлую от запёкшейся крови, рубаху и промыл рану. Обмазал её мерзко пахнувшей мазью, наложил сверху пахучих трав и крепко обвязал чистой тряпицей. Скиф очнулся и во время всей процедуры не издал ни звука, а только смотрел на склонённого перед ним Азария. Когда тот стал стягивать рану, боль была такой резкой, что скиф не удержался и застонал. Азарий поднял на него глаза, тихо проговорил на скифском наречии: