Воздух был уже почти летний. Но мы не чувствовали его, мы чувствовали сигарету Санди Хоггарда. И мало что вообще соображали.
Он посмотрел мне в глаза.
— Ты готова? — сказал он.
Я стала вспоминать всю свою жизнь. Все, что у меня было хорошего. Как бывает тепло летом, как я люблю выходить в океан с Санди на его яхте, и как нам часто попадались по пути огромные дельфины.
— Ты готова? — сказал он мне, выбрасывая новую сигарету и доставая следующую.
И я стала вспоминать, как весной распускаются листья на деревьях и над пляжем летают птицы. И как мы все едим пироги на нашей веранде, а бабушка Аманда треплет Санди по волосам.
— Доминик, ты еще ни слова сегодня не произнесла, — сказал он мне.
Он смял в руках пачку сигарет и полез в карман брюк за новой пачкой.
— Я люблю тебя, — сказала я ему.
— Я знаю, я тоже тебя люблю, — сказал он.
— Но я тебя не так люблю.
— Я знаю, я тоже тебя очень люблю.
— Нет. Все не то, — сказала я, — а ведь все лежит на поверхности.
Я надолго задумалась.
Санди смотрел мне в глаза и открывал новую пачку сигарет. Я тоже смотрела в его глаза цвета неба и цвета океана. И потихоньку успокаивалась.
У меня больше не дрожали ноги и не тряслись руки. Откуда-то из глубины подсознания у меня стало рождаться эфемерное чувство, что все будет хорошо. Что все просто не может быть иначе.
— Ты мой принц, и я люблю тебя, — сказала я.
— Что ты говоришь? — тихо сказал он.
— Я понимаю, что женщина не должна говорить такие слова, она должна годами ждать этих слов от мужчины. Я сама только совсем недавно разобралась в ситуации. — Я посмотрела по сторонам, а потом опять стала смотреть на него. — И я понимаю, что ты никогда не скажешь мне этих слов, тебе не позволит твое воспитание, и поэтому я должна сказать их первая. — Я судорожно вздохнула. — Ты — тот человек, о котором я думаю, просыпаясь по утрам, днем, когда ем пироги тети Бетси и когда ложусь спать, наслушавшись морали бабушки Аманды.
Я увидела, что Ричард Камер расслабился около входа в церковь и тоже закурил. Он никуда не пошел. Он внимательно смотрел на нас.
— Когда ты уехал, мне казалось, что какая-то часть меня замерла и очнется только при каком-то глобальном потеплении, — сказала я, — но что это будет за потепление, я не знала.
Санди молчал.
— Ты — тот человек, которому я отдала бы все мои маленькие случайности.
— Доминик.
— Полоса восхода солнца у горизонта океана, туман, опутывающий мир по утрам, садовая улитка, сползающая с куста роз.
— Бог мой, Доминик.
Он убрал ладонью со лба свои светлые волосы.
— Когда любишь, то земля должна гореть под ногами, разве я не права?