— Я помню и то, что на обоих бокалах были отпечатки только твоей матери. Господи, Сэм, мы обсуждали с тобой и это проклятое вино, и этого ненормального Оскальски, будь он тысячу раз неладен. Признай, я прав.
— Нет, ты не прав! Из этого следует только, что на убийце были перчатки. Чего тут странного? Стоит декабрь, холодрыга жуткий. Он вполне мог быть в перчатках. А может, он так и не притронулся к напитку.
Крамп сокрушенно покачал головой.
— Зря я тогда позволил тебе взять домой копию дела. Теперь ты, видно, читаешь его по ночам.
— Мне не нужно его читать. Я его и так наизусть знаю.
Сэм утаил от шефа, что у него уже целый год как нет папки с делом. Оно пропало вместе с остальными делами, которые утащила Нэнси Баркер. Так она себя теперь называет. А тогда ее звали Джеки Хардгрейв. Но зачем она их взяла, он не понимает до сих пор. Ведь среди них не было ни одного дела, над которым он в тот момент работал бы. Наоборот, она стянула старые дела, которые не могли представлять для нее интереса. Да черт ее разберет, все-таки, видно, она сумасшедшая!
— Твой отец досконально проштудировал дело. Заподозри он хоть на секунду, что Кен Оскальски непричастен к убийству, он бы…
— Возможно, он догадывался о том, что у моей матери роман! Может, он даже подозревал кого-то.
Да, теперь Сэм вряд ли узнает, что было известно его отцу. Не прошло и полугода после смерти Маргарет Донован, как у него случился инфаркт. А ведь у Билла здоровье было богатырское и на сердце он никогда не жаловался.
— И что, думаешь, такой отличный полицейский, каким был твой отец, спустил бы дело на тормозах?
— Наверное, была причина, почему отец не стал преследовать убийцу. Может, он просто был не в состоянии до него добраться.
В чем-то Крамп прав: у него нет никаких доказательств. Но какое-то шестое чувство подсказывает ему: Кен Оскальски не виновен в убийстве его матери, да и с его самоубийством тоже нечисто.
— Ты сам не уверен, что прав. А о сестре ты подумал? Каково ей будет услышать, что у ее матери был любовник?
— Ты знаешь, как я люблю Синди. И нечего об этом говорить! — бросил Сэм.
Из гостиной раздался ее голос.
— Эй, вы двое, что там застряли? Бросьте хоть ради Рождества свои дела, идите к нам!
Крамп взял бокал, намереваясь отнести его своей жене.
— Разве недостаточно уже того, что твою мать убили? Ты похоронил ее, а теперь хочешь похоронить и ее доброе имя? А все ради чего? Вбей себе в башку: ее убил Кен Оскальски.
— Ага, — проговорил Сэм, — значит, ты все-таки думаешь, что она и впрямь изменяла отцу.
— Черт побери, если и так, я не хочу об этом ничего слышать!