Отец протянул тринадцатилетней Эйприл руку, и она подошла к нему, улыбаясь во весь рот. Он поцеловал краешки ее пальцев и снова взял гитару. Джордж исполнял произведение, которое она каким-то образом определила как прекрасную песню Луи Армстронга, и после пары первых строчек к нему присоединился неожиданно сильный девичий голос.
Губы Эйприл двигались одновременно с губами тринадцатилетней девочки на экране — песня жила в ее подсознании. Ее глаза наполнились слезами, как будто она обрела часть своей души.
Сет наклонился к ней и прошептал:
— Я проверил дату. Это было всего за пару месяцев до вашего дебютного концерта с отцом в Нью-Йорке. Ну, дебюта на мировой сцене.
В конце песни отец снова взял дочь за руку, и Эйприл непроизвольно подняла руку с колен. Сильные теплые пальцы сплелись с ее пальцами, и рука Эйприл оказалась сжатой в руке Сета. Она оторвала глаза от экрана, чтобы посмотреть на мужчину, сидящего рядом, и дрожь пробежала по ее телу. Это никак не было связано со старой видеозаписью. Виной всему был Сет, жар и желание, которое он ненамеренно пробудил в ней, и неприкрытая страсть в его глазах.
Затем Джордж Ферчайлд заговорил, захватив ее внимание, и она лишь заметила, как Сет взял у нее блюдце с кексом и отставил в сторону.
«Спасибо. Вы понимаете, почему я горжусь моей девочкой, — говорил тем временем ее отец. — И у нее в запасе есть еще один сюрприз для вас».
Он ободряюще улыбнулся экранной Эйприл, и та подошла к небольшому фортепиано, которое прежде не было видно. Она села, и ее пальцы зависли над клавишами, как будто ей нужно было собраться с духом. Затем она взяла первый аккорд, и ее пальчики уверенно и быстро запорхали. Зрители разразились аплодисментами, а когда они затихли, отец и дочь запели дуэтом. Джордж даже умолк на мгновение, позволяя дочери быть в центре внимания, и она исполнила неплохую вокальную импровизацию. Аудитория была изумлена и заинтригована.
Сет сжал ее руку, придвигая ближе к себе. Эйприл даже не заметила, как слеза скатилась по щеке. Слова песни были ей знакомы, ее пальцы двигались, как будто знали ноты. Она похолодела: неужели пальцы помнят больше, чем мозг?
Она повернулась, стиснув руку Сета:
— Этот зал все еще существует?
— Только его отремонтировали.
Предчувствие билось в ее груди.
— А как насчет фортепиано?
Найти то самое, на котором она играла подростком, дело непростое, тем более после ремонта, но как было бы замечательно увидеть его!
— Там есть фортепиано. — Сет взглянул на экран, сравнивая инструменты. — Но я не уверен, что то же самое.