— И что же вы успели начеркать? – поинтересовался Августус иронично.
Том жестом прервал следующую реплику Антонина, спросил сурово:
— А вы уверены, что вообще стоит заниматься этим пророчеством?
— То есть как? – опешил Антонин, обменялся взглядами с Августусом и Элджи. – Разве тебе не интересно узнать, что за всем этим кроется?
— Нет, – ответил Том твердо. – Откуда вам знать, что пророчество – не шутка озлобленного старика? Быть может, Слизерин хотел отомстить другим основателям Хогвартса, а для мести выбрал безобидную книжонку с проявляющейся записью. Стоило ей попасть в Общую гостиную нашего факультета, как на странице проявлялись слова пророчества.
— И что в этом плохого? – не унимался Элджи.
— А то, что Слизерин наверняка предусмотрел, что найдутся такие вот глупые первокурсники, которые очертя голову полезут в неприятности. Мне помнится, в пророчестве было что‑то про Гнев и заточенный Ужас, который ждет часа освобождения. Если вас это не наводит на определенные мысли, то я умываю руки. К тому же Сенектус сказал…
— Ах, Сенектус, – перебил Августус разоблачающим тоном. – Ты сам‑то себе веришь, Том?
— Не знаю, – признался Том с неохотой. – Но у меня недоброе предчувствие.
— Да врет оно твое предчувствие! – рявкнул Антонин, но Августус зашикал, и тот заговорил тише. – Мы не нарушаем никаких школьных правил. Чего нам бояться?
Том упрямо наклонил голову, продолжал настаивать:
— Можно подумать, что самое плохое, что может с нами случиться, – это потеря баллов или отработка.
Антонин всплеснул руками, лицо его стало приобретать багровый оттенок.
— А что еще? Комнатой пыток уже давно никто не пользовался, теперь это не модно. На костре нас тоже не сожгут, хотя бы потому, что мы несовершеннолетние.
— Но могут исключить из школы…
— Тогда действовать нужно так, чтобы никто из преподавателей не узнал, – заметил Августус разумно.
Далекий звон колокола возвестил о начале следующего урока, Том бессильно махнул рукой.
— Делайте, как знаете.
Второй урок трансфигурации он просидел как на иголках. Августус негромко, чтобы не услышали посторонние, пытался его переубедить, доводы были рассудительными и вескими, но что‑то мешало Тому согласиться с ними. То, что обычно мешает маленьким детям в тайне от взрослых таскать из вазочки конфеты, которые настрого запретили трогать до обеда.
Даже когда профессор Свитч продиктовал им под запись длинную фразу на латыни, а затем велел превратить марку в лепесток розы, Том был погружен в нерадостные размышления, машинально махал волшебной палочкой. Он опомнился лишь, когда Августус ткнул в бок, с завистью кивнул на его марку, что теперь стала розовым лепестком, только прямоугольной формы и с волнистыми краями. У некоторых учеников, и у Ингла в том числе, марки тоже видоизменились, отдаленно напоминали лепестки. Августус никак не мог сосредоточится, у Элджи так тряслись руки, что неловко смахнул марку со стола, и оставшееся время провел на корточках в ее поисках. Антонин долго корпел над заданием, вконец измучавшись, облизнул оборотную сторону марки, со злым удовлетворением налепил ее на парту. К счастью профессор Свитч не заметил этого, похвалил всех, у кого хоть как‑то изменилась марка, и наградил пятью очками. Том был в числе отличившихся.