— Брат, могу ли я поговорить с тобой?
Уабмерут быстро встал. Это был молодой человек двадцати семи лет с живым взглядом и лицом, на котором слишком рано стали заметны следы долгих размышлений.
— Сочту за честь, верховный жрец.
Он положил свою дощечку на пол, закрыл чернильницу и, заткнув перо за ухо, последовал за верховным жрецом в сад. Хумос наблюдал за ним, пока он все приводил в порядок, затем едва заметно улыбнулся и сказал:
— Уабмерут, я уполномочен тебе сообщить, что его величество высоко оценил твое прилежание и понимание, с каким ты отнесся к его выбору, и назначил тебя своим переводчиком при общении со скульпторами и художниками.
Уабмерут низко склонил голову.
— Именно ты выбрал меня, верховный жрец, и тебе я обязан этой честью.
— Царь просил вручить тебе это кольцо в знак оценки твоих достоинств.
Писец положил украшение на ладонь: скарабей на золотом кольце, покрытый глазурью красного цвета, символизировал Настоящее и Будущее, то есть Вечное Повторение. Затем он бросил пристальный взгляд на верховного жреца.
— Именно к тебе должен вернуться столь великолепный предмет, верховный жрец.
— Я уже вознагражден, — сказал Хумос.
По выражению лица верховного жреца было понятно, что ему необходимо еще что-то сказать, и писец был достаточно сообразительным, чтобы сделать вид, будто этого не заметил. Он ждал.
— Ты видел статуи, заказанные царем? — возобновил разговор верховный жрец.
— Я много раз бывал в мастерских скульпторов с тем, чтобы направлять их в соответствии с моими скромными знаниями. Но я не видел всех установленных статуй, за исключением тех, что находятся в храме Хонсу, и, конечно, большой триады храма Амона.
Хумос покачал головой.
— Не показалось ли тебе, что слишком много венцов атеф?
Собственно, это и было целью беседы. Уабмерут так и предполагал.
— Это венец богов, — напомнил верховный жрец. — В первую очередь им отмечен Геб.
— Это — правило, — согласился писец.
— Я насчитал восемь изображений царя, увенчанного венцом атеф.
— Но именно царь этого потребовал.
«Мальчик тринадцати лет отроду возомнил себя богом, — подумал Хумос. — Он заражен той же манией величия, что и его брат Эхнатон. В сравнении с ним Сменхкара был олицетворением скромности! И кому достанет смелости напомнить ему о приличиях?» Хумос вздохнул.
— Ты ему сказал о несоответствии?
— Я не знал, как это сделать, верховный жрец. На моих эскизах для триады была только корона. Он лично все исправил и снова нарисовал венец атеф. Более того, — продолжил Уабмерут, — на рисунке, который скульптор предложил для триады, были изображены бог Амон и богиня Мут, возлагающие руки на плечи царя. Царь этот вариант отклонил и навязал композицию, которую мы потом увидели.