— Избавь нас от своих тирад, скажи, что ты намеревался сделать, случись это несчастье и твои наемные убийцы убили бы нашего суверенного правителя.
— Вступить в брак с царицей. Я завладел бы тогда Мемфисом и был бы провозглашен царем Нижней Земли.
— Кто тебя короновал бы?
— У Нефертепа, без сомнения, хватило бы здравого смысла, чтобы возвести меня на трон. Он умеет различить настоящего правителя, когда видит такового перед собой.
Он остановил взгляд на верховном жреце; последний оставался бесстрастным. То, что говорил Апихетеп, почти соответствовало истине — Нефертеп сам признался в этом Тхуту.
— Но почему ты пытался убить регента руками своих людей — сирийца Сосенбаля и его сына?
— Как я мог не попытаться убить его? Кто из здесь присутствующих не мечтал прервать дни этого старого шакала? Во времена господства флейтиста Сменхкары он меня сначала очаровал речами о необходимости реформ в царстве. Обещал назначить меня Первым советником, как только освободится от этой куклы для сераля и возьмет власть в свои руки. Потом он предполагал заключить брак с сестрой царицы, Второй царской супругой, Макетатон. Ведь так, Шабака? — бросил он нубийцу, которого заметил в зале. — Ты присутствовал при этих переговорах. Ты же все помнишь, разумеется?
Шабака окаменел. Его гортань сжимали спазмы в то время, как он старался проглотить слюну. Никто не осмелился спросить у него подтверждения заявлений обвиняемого.
Писцы канцелярии суда качали головами.
На лбу Маху крупными каплями выступил пот, и Начальник охраны осторожно стирал его куском полотна.
— Мне не все известно, — продолжил Апихетеп, — но его план не сработал. Он поставил на трон Тутанхамона. И полностью забыл свои обещания. И о реформе в том числе.
Судьи пристально смотрели на Апихетепа, как будто надеялись единственно силой своих взглядов заставить его замолчать. Правда может быть невыносимой для тех, кто ее знает. Казалось, защищенный невидимыми доспехами, обвиняемый не боялся стрел, которые летели со всех сторон.
— Почему среди вас нет божественного отца Ая? — спросил Апихетеп насмешливо. — Он боится услышать то, что я буду говорить?
Он выдержал паузу.
— Верно то, — затем продолжил он, — что я не должен был более существовать. Тем, что я еще жив, я обязан только Первому советнику, — он указал пальцем на Тхуту, — и Начальнику охраны, — он показал подбородком в сторону Маху, — которые в последний момент позволили мне избежать участи быть растерзанным конниками командующего Нахтмина.
Некоторые судьи проигнорировали это замечание, но направили на Тхуту вопрошающие взгляды.