— И еще нужен крепкий желудок, — продолжал Норрис.
— У меня железный.
— Ну так вот, сидим мы в поганой развалюхе напротив — всегда заходили и выходили через черный ход. Холод там был адский. Два месяца! Задницы отморозили. Я нашел старую шинель железнодорожной охраны, которую оставила какая-то шлюха, в ней и сидел. Два месяца мы там торчали, день и ночь напролет, днем следили в бинокли, а в темноте в приборы ночного видения. Ничего не делали, только свет тушили. Знаешь, как у нас говорится: рассказывать байки — тушить свет. Ну, и как-то вечером подкатывает машина, большой…
Стажера-констебля на время избавил от этой истории, которую он уже дважды слышал, вызов из центральной диспетчерской.
— Сьерра-Оскар вызывает Чарли-Чарли-сто девять.
Дэвид Кертис ответил по рации, прикрепленной к лацкану пиджака:
— Сто девятый слушает, говорите.
— У нас очередная тревога второй степени. Вы свободны?
— Да-да. Давайте подробности. Прием.
— Адрес Ньюман-Виллас, семнадцать, квартира четыре. Жиличка Софи Харрингтон. Вчера не явилась на встречу с подругой, со вчерашнего дня не отвечает на звонки по телефону и в дверь, что для нее нетипично. Можете проверить, чтоб мы сняли вопрос?
— Повторяю, Ньюман-Виллас, семнадцать, квартира четыре, Софи Харрингтон. Правильно?
— Да.
— Принято. Едем.
Радуясь возможности заняться настоящим делом, Норрис развернул машину так круто и быстро, что взвизгнули шины. Потом свернул на Вестерн-роуд, набрав такую скорость, какой, строго говоря, и не требовалось.
Извинившись перед Марселем Кулленом, Грейс поднес трубку к уху и нажал зеленую кнопку.
— Рой Грейс слушает.
Услышав ядовитый голос, сразу же пожалел, что ответил, — пусть бы чертов телефон звонил себе и звонил.
— Где вы, Рой? Не за границей ли? — Его непосредственная начальница Элисон Воспер была, очевидно, удивлена. — Слышу какой-то чужой гудок.
Этого звонка он сегодня не ожидал и поэтому не был готов к ответу. Звоня Марселю в Германию, он тоже заметил другой тон гудка — ровный непрерывный писк вместо двух тонов Соединенного Королевства. Понятно, что врать бессмысленно.
Грейс глубоко вдохнул и сказал:
— Я в Мюнхене.
На другом конце послышался такой звук, словно в складе из рифленого железа, полном туго надутых мячей, сдетонировало небольшое ядерное устройство. Затем после нескольких секунд молчания голос Воспер кратко объявил:
— Я только что пролила кофе. Перезвоню попозже.
Грейс проклял себя, что как следует не подумал. Разумеется, в нормальном мире он имел бы полное право на выходной, оставив вместо себя заместителя. Но мир, в котором рыщет Элисон Воспер, не является нормальным. Она давно по непонятным причинам невзлюбила Грейса — отчасти, несомненно, из-за недавних злоречивых газетных статей в его адрес — и постоянно выискивала повод избавиться от него, остановить продвижение по службе, перевести куда-нибудь подальше от себя, в другой конец страны. Выходной, взятый на третий день после тяжкого убийства, не повысит ее мнения на его счет.