Зак неожиданно разжал руки и резко выпрямился. Его выразительное лицо стало суровым.
— И ты действительно веришь в то, что говоришь, дорогая?
Трясущейся рукой Эва нашарила простыню, спеша укрыть свое обнаженное тело от его взгляда, полного ледяной иронии.
— Да! — проговорила Эва, с трудом переводя дыхание.
Эва знала, что говорит искренне. Конечно, Зак не предложил бы, а она никогда не взяла бы от него деньги, но сценарий, который она себе набросала, был ей больше по душе, чем сомнительная респектабельность обручального кольца, надетого на ее палец. То, что она получила от Зака, было результатом безжалостного надувательства, но она-то согласилась стать его женой, глупо, наивно поверив каждому его слову. Она вспомнила вкрадчивые интонации, с которыми он говорил о своем желании иметь детей.
Зак никогда не рассчитывал на незыблемость их союза. Он просто поманил ее обручальным кольцом как наживкой, для того чтобы утолить свою страсть и привычку побеждать, чего бы это ни стоило. Не будь она так взволнована тогда, она увидела бы истину гораздо раньше. Такой мужчина, как Зак, отец которого менял жен, как перчатки, разумеется, не считает узы брака нерушимыми. Зак сказал ей лишь то, что она хотела услышать.
Слезы снова подступили к ее глазам, и Эву захлестнула досада на собственную слабость. Она повернулась вместе с простыней, заворачиваясь в нее как в кокон.
Зак уже был в соседней комнате, по-видимому, гардеробной, выдвигал ящики, доставал из шкафа новую одежду. Смысл его действий медленно дошел до Эвы, пока она рассеянно следила за его точными скупыми движениями. Его внезапный уход оставил в непослушном теле предательское ощущение пустоты. Она даже стиснула зубы, со стыдом осознав этот факт.
— Разве это твоя комната? — спросила она, чтобы нарушить давящее молчание, которого дольше не могла вынести.
— Прошлой ночью ты так крепко заснула, что я не хотел тебя беспокоить.
Его потрясающе красивое лицо было неподвижно, а в глазах она прочла откровенное презрение. Никогда прежде Эва не думала, что настроение Зака способно так сильно действовать на нее. Ею все сильнее овладевало чувство страха и одиночества.
Да, страха и одиночества, признала она растерянно. Я тебя не обижу, — сказал он ей тогда и тем не менее обидел. В голове вдруг всплыло опасение — а не зашла ли она сама слишком далеко, не сказала ли лишнего, глубоко оскорбив его. От досады Эва так сильно прикусила губу, что почувствовала привкус крови. Нет, она не станет извиняться за то, что честно сказала о своих чувствах. Она имеет право говорить то, что думает.