— Мотив отсутствует, — небрежно бросил Эммет. — Из всех психов, с которыми ты знаком, самый большой псих — ты сам. А, забыл твою бывшую, Джекки. Как ты думаешь, она способна на такое?
— Нет, — с сомнением покачал головой Шон. — Идея вернуть меня у нее появилась относительно недавно. А письма я получаю уже давно. Если бы я на кого и думал, то на Клеманса Гудвина. Но, сам понимаешь, его кандидатура не подходит по той же причине.
— Клеманс — настоящий псих, — согласился Эммет. — Если бы я мог предположить, что он станет так себя вести, то пинками прогнал бы его с кастинга… Говоришь, он тебе угрожал?
— Угрожал, — кивнул Шон. — Конечно, может быть, он сгоряча ляпнул, но ты знаешь мою мнительность… Честно говоря, мне не по себе…
— Успокойся, Шон. Скоро ты укатишь отсюда, и никто до тебя не доберется. Ни Клеманс Гудвин, ни твоя Джекки, ни твой чокнутый аноним.
— Мне бы твою уверенность, — с сомнением покачал головой Шон и сделал глоток душистого кофе.
— Можно приставить к тебе охрану.
— Вот еще… — фыркнул Шон. — За мной вечно будет таскаться бестолковая тень, а в нужный момент ее не окажется рядом… Так, во всяком случае, обычно бывает в триллерах и детективах…
— Ты живешь не в фильме, Шон.
— Я живу в реальности, — согласился Милано. — А реальность бывает закручена почище всякого детектива…
Эммет на секунду задумался, а потом просветлел и посмотрел на Шона так, словно у того над головой образовался нимб.
— В чем дело, Эммет? — недоуменно покосился на него Шон.
— Ты знаешь, у меня появилась блестящая идея. И только попробуй сказать, что тебе она не нравится…
— Миссис Петти, хватит прихорашиваться! — Джун нервно ходила по комнате, то и дело поглядывая на часы. — Мы точно опоздаем! К тому же Милано не такой уж красавец, чтобы ты для него наряжалась… Надень свою белую блузку, красную клетчатую юбку и…
Джун застыла с открытым ртом. Из бабушкиной комнаты вышла незнакомая ей женщина в элегантном темно-синем платье, поверх которого была надета белая меховая горжетка. В ушах у женщины красовались длинные серебряные нити, на кончиках которых висели хрустальные капельки. Глаза у женщины были слегка подведены, а ресницы подкрашены темно-синей тушью.
— Бабушка, это — ты? — спросила Джун, во все глаза разглядывая нарядную миссис Петти.
— К-кажется я, — неуверенно пробормотала Пентилия. — И как?
— По-моему, ты сбросила лет двадцать, если не больше. Выглядишь, как оперная певица…
— Не льсти мне, деточка…
— А я и не льщу, бабуль. Говорю, как на духу. Я тебя даже не узнала, так что Милано точно тебя возьмет и хорошо заплатит. Будешь богатой и знаменитой…