— В Лондон. На вечеринку. Я остановлюсь у сестры.
— Пора тебе немного расслабиться. Возьмешь свое прекрасное коричневое платье?
— Нет. Надоело… Ева даст мне одно из своих.
Майкл прервал их беседу.
— Ада, мне только что звонил какой-то твой поклонник. Он никак не может тебя застать.
— Странно… — взволновалась она. — И ничего не просил передать?
— Как же… Сейчас. Хэнк… Hop-тон. Просил позвонить.
— Да? Спасибо, — небрежно протянула Ада. — Мой старый приятель из Лондона.
Она, конечно же, знала, что это был не Крис. Не хватало еще его звонков! Но все равно надеялась.
Хэнк, когда она наконец позвонила ему, был явно смущен.
— Прости, лапуля… Завтра встретиться не удастся.
— Ничего страшного. Надеюсь, ты не заболел?
— Здоров как буйвол! — Хэнк помолчал. — Ладно, прими мою исповедь. Влюбился. В очередной раз… Но уверен, впервые — серьезно. Такое эфирное создание. Пригласила к себе на ужин и…
— И ты не захотел говорить ей, что идешь на вечеринку с другой женщиной! — Ада засмеялась, поздравила его, уверяя, что спокойно сможет пойти к О'Брайенам одна, и повесила трубку, чувствуя себя совершенно опустошенной.
Хэнк был рядом долгие годы, со студенческих времен, последний из их компании, уклонявшийся от прочных связей. Ада вздохнула. Если он влипнет по уши в эту идиллию, не с кем будет даже развлечься.
Когда она, уже в полной экипировке, вертелась перед зеркалом, Ева удалилась, заверив сестру, что та выглядит так блистательно, что все просто упадут. Платье было открытое, из шелкового шифона розовато-кремового оттенка, который, как заявила Ева, «обалденно подходит к ситуации».
— Боже! Ты просто сногсшибательна, — закатила глазки Лина, открывая ей дверь. — И подумать только, что я была когда-то тоньше тебя!
Увы, теперь Лина весьма отличалась от той грациозной лани, которая пленила когда-то сердце Чарли О'Брайена. Роды и образ жизни, предполагавший долгие часы за пишущей машинкой, превратили ее из нимфы в богиню плодородия. Но водопад рыжих кудрей и огромные зеленые глаза все так же завораживали. Литературный успех придавал ей уверенности в себе, а своими весьма пышными формами, призналась она Аде, «жертва счастливого супружества» обязана не только троим маленьким О'Брайенам, которых она произвела на свет, но и тому, кому еще только предстояло появиться.
— Мы пригласили тебя пораньше, чтобы приватно сообщить эту хорошую новость, — сказал Чарльз, целуя Аду. — Пока остальные не подошли, можем выпить по такому случаю шампанского. — Он ввел ее в большую комнату, которой О'Брайены пользовались только по торжественным случаям.