— Вам без труда удалось найти меня? — хладнокровно осведомилась она.
— Без всякого. — Он шагнул через порог, не дожидаясь ее приглашения, и сразу же скинул смокинг и галстук-бабочку. — Так-то лучше. — Пока он расстегивал пуговицы у ворота рубашки, глаза его обежали всю комнату.
— Уютная квартирка, — пробормотал он, бросая свои вещи на ближайший стул и оборачиваясь к ней с улыбкой.
— Мне нравится, — напряженно ответила она. Закрыв дверь, повернулась и кинула оценивающий взгляд на свою недавно отремонтированную и обновленную квартиру.
Глядя на приглушенный свет гостиной, Джейн вдруг вспомнила, что Кэт сказала всего неделю назад: «Ого, сестренка, ну и комнатка! Уж-жасно сексуальная». Тогда Джейн только посмеялась над таким определением, но сейчас посмотрела на выбранную ею обстановку другими глазами.
Белый пушистый ковер был мягок и ласкал босые ноги. В центре комнаты — широкая софа, обтянутая пышным бархатом винно-красного цвета. Два кресла тоже были обтянуты бархатом того же цвета. Чувственные ткани. Богатые, смелые цвета.
На белой стене висела лишь одна картина. Там были изображены мужчина и женщина, устроившиеся на одеяле под деревом. Рядом стояла корзинка для пикника. Джейн находила эту сцену успокаивающей, но сегодня, когда Рекс подошел посмотреть на нее, она восприняла ее совершенно по-другому. Ей вдруг показалось, что изображенная на картине парочка разомлела после опьяняющих любовных ласк, а не сытого завтрака.
— Довольно эротическая картина, правда? — заметил Рекс, медленно поворачиваясь и внимательно глядя на нее.
— Я никогда так не считала, — удалось ей ответить беззаботно.
До сего момента, добавила она про себя, пока ее взгляд не скользнул по его красивому лицу, сильной смуглой шее и завиткам темных волос на груди, видневшимся в расстегнутом вороте рубашки.
С трудом ей удалось заставить себя пройти к угловому шкафчику из орехового дерева. Повернувшись к Рексу спиной, она смогла несколько раз глубоко вздохнуть, стараясь успокоиться, и, взяв себя в руки, снова повернулась к нему.
— Что бы вы хотели выпить? — вежливо спросила она.
— У вас есть портвейн? — Он опустился на софу и потер лоб длинным изящным пальцем.
Джейн достала бутылку портвейна и две хрустальные рюмки. Когда она ставила их на мраморный столик рядом с софой, они звякнули, и ей едва удалось налить вина, не расплескав. Ее притворное спокойствие было слабой защитой против мощной притягательности этого человека. Сопротивляться его обаянию — все равно что катиться по тонкому льду. Одно неверное движение — и лед хрустнет.