— Мне еще не попалось ни одной истории, в которой не было бы вранья, — мягко сказал Винс. — Но на бумаге ложь обычно не так колет глаз. А наша история колола бы. Если только ее не… — он слегка пожал плечами.
Сначала Стефани не поняла, что значит этот жест. Но вдруг вспомнила, что сказал Дэйв задолго до того, как они вышли на балкон, чтобы немного посидеть, наслаждаясь августовским закатом. «Это наше, — сказал он. — Парень из „Глоуб», чужак, он бы только все изгадил».
— Если бы вы отдали эту тайну Хэнрэтти, он бы использовал ее, так? — спросила она.
— Мы не могли ее отдать, потому что она нам не принадлежит, — ответил Винс. — Она принадлежит каждому, кто о ней знает.
Стефани, улыбаясь, покачала головой.
— Мне кажется, это нечестно. Ведь, по-моему, вы с Дэйвом единственные, кто знает о ней все.
— Были единственными, — поправил ее Дэйв. — Теперь есть еще ты, Стеффи.
Она кивнула ему, принимая скрытый комплимент, а затем, подняв брови, снова посмотрела на Винса Тигги. Через секунду-другую тот хихикнул.
— Мы не рассказали ему о дитя Колорадо, потому что он сделал бы из настоящей тайны еще одну обычную историю, — объяснил Винс. — Он не стал бы искажать факты, а просто убрал бы ненужное.
— Никаких признаков того-то и того-то, как обычно пишут, — сказала Стефани.
— Пусть так или как-нибудь еще. Может быть, он написал бы обо всем по-своему, потому что после нескольких лет работы привыкаешь лепить истории из разрозненных фактов, а может, потому что редактор вернул бы ему статью на доработку.
— Или статью мог бы переписать сам редактор, если время поджимало, — вставил Дэйв.
— Ага, давно известно, что редакторы занимаются еще и этим, — согласился Винс. — В любом случае история о дитя Колорадо стояла бы под номером семь или восемь в серии «Необъяснимое из Новой Англии», над которой читатель задумался бы минут на 15 в воскресенье, а в понедельник застелил бы этой страницей кошачий лоток.
— И вы не могли бы больше называть эту тайну своей, — сказала Стефани.
Дэйв кивнул, а Винс отмахнулся.
— С этим еще можно смириться, но я не могу позволить, чтобы оболгали человека, который уже умер и не может за себя постоять. Этого я не мог допустить. И не допустил, — он посмотрел на часы. — Ну все, я убегаю. Кто уходит последним, выключает свет и запирает дверь, хорошо?
Винс ушел. Они посмотрели ему вслед, затем Дэйв повернулся к Стефани:
— Еще есть вопросы?
Она засмеялась.
— Не меньше сотни, но, думаю, ответить на них не сможете ни вы, ни Винс.
— Пусть это не отобьет у тебя охоту их задавать, — он отошел к своему столу, сел за него и со вздохом придвинул к себе кипу бумаг.