— Ты что творишь? — наконец выдавливаю я, стараясь говорить шепотом.
— Ш-ш… — Она оглядывается на Уилфа, но, судя по его Шуму, он вапще про нас забыл. — Сама не знаю, — шепчет она мне в ухо. — Просто подыгрывай!
— Подыгрывать чему?
— Если мы сможем перебраться на другую сторону долины, то стадо окажется между нами и армией, так?
Об этом я как-то не подумал.
— Хорошо, но что ты затеяла? Причем тут Бен и Хильди?
— У него ружье, видел? — шепчет Виола, снова покосившись на Уилфа. — Ты же сам говорил, что некоторые люди могут взбеситься, если узнают, откуда ты родом. А эти имена у меня сами выскочили, первое, что пришло на ум…
— Но ты говорила, как он!
— Получилось так себе.
— Очень даже неплохо получилось! — От удивления я говорю чуть громче, чем стоило бы.
— Ш-ш… — снова одергивает меня Виола. Зря старается: учитывая приближающееся пение и явную недалекость Уилфа, мы можем спокойно беседовать на любые темы.
— Но как тебе это удается? — спрашиваю я. Мой Шум по-прежнему так и брыжжет удивлением.
— Обыкновенное вранье, Тодд, — отвечает Виола, жестами пытаясь меня утихомирить. — Или у вас тут и вранья не бывает?
Конечно, бывает. Весь Новый свет и город, откуда я родом (лучше не произносить его название, даже не думать об этом), прямо-таки держатся на вранье. Но у нас все по-другому. Я уже говорил: мужчины врут постоянно, врут самим себе, другим мужчинам, миру вапще. И как в этом вранье можно распознать правду? Все знают, что ты врешь, но они и сами врут, такшто какая разница? Ложь — естественная часть человека, потока его мыслей, и правду иногда можно отличить, а иногда нет.
Но человек не перестает быть самим собой, когда врет.
Вот смотрите, о Виоле я знаю только то, что она говорит. Я должен верить ей на слово. И несколько секунд назад, когда она вдруг заговорила чужим голосом и представила нас как Бена и Хильди, на какоето время это стало для меня правдой, пусть на мгновение, но мир изменился, голос Виолы уже не описывал что-то, а создавал, создавал нечто совсем новое.
Ох, моя голова…
— Тодд! Тодд! — лает Манчи, прыгая по дороге и заглядывая в телегу. — Тодд!
— Вот черт, — говорит Виола.
Я спрыгиваю с телеги, подхватываю Манчи, одной рукой зажимаю ему пасть, а с помощью другой забираюсь обратно.
— Т-д? — цедит он сквозь сомкнутые губы.
— Тихо, Манчи!
— Теперь это, кажется, неважно, — говорит Виола громким голосом.
Я поднимаю голову.
— К-р-ва, — говорит Манчи.
Мимо нас проходит огромный зверь.
Мы вошли в стадо.
Вошли в песню.
И на какоето время я начисто забываю о лжи, любой лжи.
Вапщето я видел море только по визорам. Озер в наших краях тоже нет, лишь река и болото. Когда-то по реке плавали лодки, но я их уже не застал.