Киллиан громко и угрожающе взводит курок.
Мистер Прентисс-младший снова смотрит на нас, сплевывает и говорит:
— Скоро увидимся. — Голос у него хрипит и срывается, поэтому он быстренько улепетывает в город.
Киллиан хлопает дверью.
— Бежать надо немедленно. Через болото.
— Знаю, — отвечает Бен. — Я надеялся…
— Я тоже.
— Эй-эй! Погодите! — кричу я. — Какое еще болото?! Там спэки!
— Думай тише, — осаживает меня Киллиан. — Все куда серьезней, чем тебе кажется.
— Мне вапще ни черта не кажется! — отвечаю я. — Никуда я не пойду, пока не получу объяснений!
— Тодд… — начинает Бен.
— Они скоро вернутся, — говорит Киллиан. — Дейви Прентисс вернется, он будет не один, и мы уже не сможем тебя защитить.
— Но…
— Никаких «но»!
— Пора, Тодд, — говорит Бен. — Манчи пойдет с тобой.
— Совсем отлично…
— Тодд… — Киллиан немножко изменился. В его Шуме я слышу что-то новое, какую-то печаль, почти горе. — Тодд, — повторяет он, а потом вдруг крепко-крепко меня обнимает, задевая воротником разбитую губу. Я вскрикиваю и отшатываюсь.
— Быть может, ты возненавидишь нас, — говорит он, — но постарайся поверить: мы делаем это только из любви к тебе. Хорошо?
— Нет, — отвечаю я. — Нехорошо. Ничего хорошего тут нет.
Киллиан, как обычно, не слушает. Он встает и говорит Бену:
— Все, бегите, я постараюсь их задержать.
— Я вернусь другим путем, — говорит Бен. — Может, удастся сбить их со следа.
На прощание они долго жмут друг другу руки, потом Бен смотрит на меня, говорит «Пошли!» и тащит меня за собой к черному ходу, а Киллиан опять берет винтовку. Мы переглядываемся, и на лице у него написано — на лице и в Шуме, — что это наше последнее прощание, что мы вряд ли когда-нибудь увидимся. Я хочу ему что-то сказать, но дверь захлопывается, и его больше нет.
— Я доведу тебя до реки, — говорит Бен, когда мы в спешке пересекаем поле — второй раз за день. — Оттуда пойдешь сам — по берегу до болота.
— Там же нет дороги, Бен, — говорю я. — И всюду кроки. Ты хочешь, чтобы меня убили?
Он глядит на меня ровным взглядом и, не сбавляя шага, отвечает:
— Другого пути нет.
— Кроки! Болото! Тихо! Ка-ка! — тявкает Манчи.
Я давно перестал спрашивать, что происходит — все равно никто и не думает мне отвечать, поэтому мы просто бежим мимо овец, которые до сих пор не в загонах — и, возможно, больше никогда туда не попадут.
— Овцы! — говорят они, провожая нас взглядами.
Мы идем дальше, мимо главного амбара, вдоль большой арасительной трубы, потом сворачиваем направо вдоль трубы поменьше и бежим в сторону дикой пустоши, туда, где вопщемто начинается остальная часть нашей огромной пустой планеты.