Николай, слушавший поначалу грозный выговор с лицом побледневшим, с трясущимися пальцами рук, вдруг надменно сложил их на груди и, негромко рассмеявшись, быстро сел на стул, забросив ногу на ногу, будто очень спешил этим жестом выразить свое полное безразличие к словам человека с изрытым оспой лицом.
- Так грубо мой брат со мною никогда не говорил! - покачал он головой. - Стоило ли так явно выказывать свою нелюбовь ко мне.. господин капитан?
Николай посмотрел на Норова, желая придать своему взгляду как можно больше многозначительности. Василий Сергеевич не ожидал такого самообладания и такой откровенности от своего врага. Конечно, он мог закричать на Николая ещё громче, мог выгнать его вон, но сделав это, он бы поступил точно так, как обошелся с его солдатиками когда-то великий князь Николай. Поэтому Норов спокойно опустился на стул и широко заулыбался, глядя прямо в холодные серые глаза Николая. Требовалось поскорее дать ответ, и Василий Сергеевич с тихой ненавистью произнес:
- Так потому-то и не говорил он с вами столь грубо, господин полковник, что был вашим братом. А службу-то служить надобно, вы ведь и жалованье полковничье аккуратно получаете!
Теперь уже Николаю пришлось собираться с мыслями, потому что и он не ожидал от человека с оспенным лицом, в котором внезапно, к великой радости своей, узнал Норова, сильно не уважавшего его, такой наглой прямоты. Конечно, он мог кинуться сейчас за караулом, арестовать или только попытаться арестовать самозванца, но что-то мешало великому князю исполнить это намерение. Мешала поразительная уверенность Норова в себе.
- Ну, и где же мой братец? - только и просил он, хмурясь.
- Не знаю. - Откинулся Норов на спинку стула. - В Бобруйске, в комендантском доме, когда я был на карауле, император... сам передал мне право на престол, желая освободить себя от бремени власти. Вот я и несу это бремя...
У Николая вдруг сильно закружилась голова, потому что в ней никак не могла уложиться мысль о том, что его брат, человек рассудительный и осторожный, мог доверить империю какому-то капитану.
- М-да, - произнес он наконец, - просто романная история. Но ведь у нас не Древний Рим, где император мог завещать скипетр кому угодно. Есть же и порядок престолонаследия, установленный моим батюшкой...
- И моим тоже, не забывайте! - вдруг вскинул вверх руку Василий Сергеевич, и благодушие разлилось на его уродливом лице.
- Как это... вашим? - нахохлился Николай. - По какому это праву?
- А по праву случая, господин полковник! Случай даровал мне возможность стать императором, взяв его имя. Я живу и правлю под именем "Александр Павлович", стало быть, покойный Павел Петрович - мой батюшка, а вы, Николя, мой братец. Мы раньше так часто ссорились, вы все время хотели выказать передо мною свое превосходство в происхождении, я же был ловчее и умнее вас, таковым остаюсь и по сей день. Ну так чего же роптать на судьбу? Да и Россия не ропщет! Я попытался было править по-новому, хотел осчастливить россиян реформами, вмешивался в дело составления указов, но все это оказалось для державы делом ненужным. Мне нравится править и я буду продолжать оставаться императором. К тому же, - но это уж пустяк, - я страшно нравлюсь моей супруге Елизавете. Она находит, что я куда более мужественный и нежный, чем Александр - что ни говори, а разница в годах сказывается!