- Господа, - растерянно промолвил он, - я, пардон, все слышал, и уж обижайтесь вы на меня - не обижайтесь, но скажу вам откровенно: присваивать принадлежащие полку средства - есть казнокрадство и достойно по рассмотрении суда каторжных работ.
Вы права не имеете носить мундиры офицеров!
Все так и остолбенели. Иные смущенно отвернулись, другие нахально заулыбались, третьи разинули рты. Севрюгин же с улыбкой посмотрел на Александра:
- Вася, у тебя, видать, со вчерашнего бамферфлюхтера голова болит, коль ты такую дребедень изречь сумел. Поди-ка к Тришке, пуст ь он тебе ещё ромцу нальет - ямайский ром, хороший и очень, очень дорогой. Кстати, ты выпил его вчера рублей на пятьдесят. Чего же нас срамить?
- Ах я вам должен?! - так и обожгли Александра слова Севрюгина. - Ну так я же сейчас и верну вам деньги за ром, за осетра да и за поросенка!
Он кинулся к своему мундиру, брошенному у постели, стал рыться в карманах, но к великому огорчению и стыду Александра, карманы, в которых, по его подсчетам, должны были оставаться ещё рублей триста, оказались пустыми 3 лишь два серебряных рубля лежали на его ладони.
Офицеры же, заметив его обескураженный вид, дружно засмеялись, что заставило Алексндра испытать ещё более сильный стыд вперемешку с гневом. Он снова подбежал к столу, весь трясущийся, пылающий от негодования, сбивчиво заговорил:
- Вы воры, казнокрады, а не офицеры русской армии! И не стыдно вам солдатиков обирать? И так уж слышал, что в полках м о и х на тяжкий грех рядовые очень даже часто идут - руки на себя накладывают, а вы тому способствуете! Где же стыд у вас, господа?
Казалось, Севрюгина трудно было пронять укорами. Он сидел подбоченясь и с насмешкой смотрел на блеснувшегося перед ним "Ваську". Ответил он ему спокойно и даже важно:
- Слушай, егерь, ты свои волосы ерошь, да чужих не трожь. Или ты, командир роты, не тем же самым занимаешься? Или сам не знаешь, что господам офицерам, ежели подспорье денежное из имений не получают, на триста сорок рубликов годовых никак не протянуть. Вот и приходится вертеться, как грешникам на адских сковородках. Платили б нам хоть в два раза больше, так не мундиры б. Да и что за странное словечко ты вдруг тут молвил? насторженно спросил вдруг Севрюгин. - В каких-таких "моих" полках? Ты, собственно, тот ли, за кого выдаешь себя? Не шпионить ли в наш славный полк приехал? Уж больно ты на офицера, командира роты, не похож повадками кляузными своими...
Последние слова Севрюгина произнес, однако, с оттенком некоторой робости. Мысль о том, что он принял в своем доме ревизора от комиссариата да ещё так неосторожно открыл перед ним двери своей коммерческой кухни, заставила его струхнуть. Но испугался и Александр. Безусловно, он мог сейчас же открыться, вызвать в дом Севрюгина командира полка, заявить ему, что он - император Александр и требует немедленно арестовать уличенных в казнокрадстве офицеров, но тогда ему пришлось бы распрощаться с мыслью оставить мир, да к тому же история с переодеванием, преданная огласке, навек скомпрометировала бы его в глазах всего народа.