- Но, Иван, мне нужно работать, иначе мне в голову лезут всякие печальные мысли!
- Ты возьмешь с собой Фаиме? Только честно!
- Фаиме для меня тут самое главное. Она прекрасно разбирается в мехах, а я, напротив, ничего о них не знаю.
- Тогда твое предложение абсолютно неприемлемо.
- Иван, и это твоя дружба? Я обещаю тебе, что точно вернусь. Ты мне не веришь?
- Нет, тут я тебе не верю, потому что если ты хочешь удрать, ты наплюешь и на нашу дружбу. Я тебя знаю!
Беседа была закончена. Я должен был придумать новый план действий и атаковать упрямца с другой стороны.
В принципе, Иван был прав. Все же, все мое бытие и мышление состояло только в Фаиме и в побеге. Все остальное было ложным.
Я доверял только Фаиме, только она знала это. Это знание у нее скрывалось в самой скрытой палате всех тайн. Как часто летал ко мне взгляд, когда кто-то из моих гостей во время беседы ронял слова, которые казались нам важными. Едва заметное вспыхивание глаз, опускание век, и я знал, что имела в виду Фаиме. Как кошка обходила она в базарные дни своих земляков, беседовала с ними по-татарски о на первый взгляд неважных вещах, пока не узнавала того, что как раз хотела узнать. Тунгусы, буряты, чукчи, вогулы, лапландцы, у которых на крайнем севере были оленьи стада, прибывали в базарные дни в Никитино, и чем севернее они жили, тем больше они интересовали девушку. Ее ищущие, пристальные глаза воспринимали все, одежду людей, их оснащение и множество мелочей, которые наверняка ускользнули бы от меня. Она осведомлялась о дорогах и погодных условиях, о ценах на оленей, ездовых и полярных собак. Она гладила животных, которых показывали ей, внешне просто из удовольствия и из чистого любопытства, и училась обходиться с ними.
Эти базарные дни были самыми счастливыми днями для нее. Она забирала меня после работы с почтамта, брала меня под руку, и тогда мы медленно шли домой.
- Я узнала кое-что новое, шептала она мне по дороге. Только вечером, если мы были одни, она рассказывала это мне шепотом.
Однажды она пришла с рынка с засоленными, высушенными рыбами, как их едят на севере. Полицейский капитан как раз был у нас.
- Попробуй-ка эту рыбу, – сказала она.
Когда я огляделся в поиске вилки, она заметила лукаво:
- Ты говорил мне, что гурман ест сосиску только пальцами; так же ты должен есть и эту рыбу.
- Но, все же, Фаиме, Крёгер настолько избалован, что он не будет есть эту старую жратву!
Я пытался попробовать рыбу. Глаза татарки смотрели на меня, они были спокойны... как всегда. Только маленькая искорка, едва заметная, вспыхнула и погасла.