- Все же, Федя, тарелку, по крайней мере, следовало бы иметь, – звучит внезапно добродушный голос Ивана Ивановича, сидящего возле меня. Прямо рядом с ним наготове лежит револьвер «парабеллум».
Так как мы сидим у огня и на подоконнике стоит миска с кедровыми орехами, которые уже частично надгрызены, Иван вытряхивает орехи и берет себе миску, в которую кладет свою рыбу. На мгновения наши хозяева открывают рот, но потом все продолжается безмятежно. Почти как ради удовольствия мужчины энергично шуруют в горшке, радуются, когда ловят большой кусок, делают разочарованные лица, когда он шлепается вниз, громко и сильно дуют на него, и выплевывают рыбьи кости, по-детски озорно, но все же, с очень серьезными лицами на пол. Женщины стоят вокруг нас, они все время шумно смеются над нами, что должно, по-видимому, побуждать нас к еде.
- У этих людей, похоже, нет хлеба; а без него не наешься по-настоящему. Куда ты только заманил меня, Федя? – снова подшучивает мой друг Иван и при этом засовывает себе в рот один кусок за другим.
Во время еды я замечаю, что она засолена и приправлена достаточно хорошо. В бульоне плавают разные травы, которых я не знаю.
После рыбы подают мясо. Это конина, но Иван молчит, и я думаю, он даже не замечает этого, так как его зубы размалывают мясо с заметным удовольствием. Голод еще очень велик.
Затем каждый получает по глиняному кувшину с парным кобыльим молоком, к нему толстый кусок свежего ржаного хлеба грубого помола.
Я первый кланяюсь хозяевам, так как сыт так, что могу лопнуть. Мои хозяева удивленно смотрят на меня, потому что они еще долго не готовы и продолжают свой веселый «дождь».
Все же и эта еда подходит к концу. Мы откидываемся назад, пораженные изобилием даров, на мягкие мешки. При этом я стоически обозреваю батальоны паразитов; они наступают на нас, гостей. Они чуют свежую кровь.
Я вынимаю из деревянной коробки сигарету и зажигаю ее. Зажигалка и эта процедура вызывают наивысшее удивление. Со всеми возможными жестами мне удается засунуть сигарету в рот вождю, который долго противится этому, и он сразу начинает усердно затягиваться, еще до того, как я зажег ее. Все же, при первом затягивании, он вдохнул дым глубоко, высоко подпрыгивает, кашляет, трясется, отчаянно хватает стоящий поблизости кувшин с лошадиным молоком и поспешно пьет. Потом его взгляд пытливо останавливается на другом вожде, которому Иван Иванович тоже дал сигарету. Тот выпускает дым в воздух и очень гордится своим мастерством. Когда моя зажигалка снова исчезает в кармане, наши хозяева заметно успокаиваются.