- Любое сопротивление бесполезно ...
- Все, все бесполезно...
Голоса такие усталые, такие тихие.
- Тогда, хотя бы, не оставляйте меня одного! Не стоит ли незыблемо перед нами воля и радость возвращения на родину? Неужели мы больше не можем преодолеть все эти ужасы вокруг нас? Разве ваша воля к жизни уже угасла перед лицом смерти? Вы же все были на фронте!
Отдельные мужчины подходят ко мне.
- Мы хотим попытаться..., вероятно, можно продержаться... Все же, должно что-то выйти! Господь Бог! Мы же не хотим умирать здесь!
«Родной угол» внезапно снова проснулся. Мы продолжали жить.
Но время, связанное со смертями вокруг нас и с озлобленным желанием, постоянно продолжало подтачивать нас. Если погода была ясной, то все те, кто еще жил и мог выползти, выползали и пытались добыть что-то съедобное. Но если снаружи день за днем бушевали и ревели бури, то они не появлялись... Они не возвращались тогда из леса и снежных хижин. Мы, оставшиеся, тогда сидели вместе, и сжатые губы шевелились и бормотали ужасные слова, которые мы внимательно слушали.
- Товарищ Шульц повесился... другой товарищ застрелился... Товарищ Анценгрубер выбежал без шинели в пургу... Сегодня ночью товарищ Штолльберг сошел с ума...
Наши ряды редели все больше и больше.
- Фельдфебель, вы хотите покинуть нас? Вы, человек с железной дисциплиной?! – Я сижу на топчане старого солдата и держу его ледяную руку. Глаза мужчины уже погасли, они стали безучастными. В руке он держит свои часы. Они остановилась. На крышке я вижу гравировку: «1914», за ним черту. Год, который должен был появиться за чертой – он никогда не будет выгравирован.
- Я больше не могу...
- Это уже не продлится долго, фельдфебель, совсем несколько недель, потом весна!
- Многие не доживут до нее... да и зачем... для кого?
- Я принесу вам завтра и всю неделя немного еды. Вы снова выздоровеете, тогда мы все поедем домой, к нам на родину!
- У вас больше нет дичи, господин доктор... другие говорили это мне...
- Я точно принесу вам мясо, другие ошибаются!
- Я так устал... устал... маршировать... Фронт... Отечество, все... устал...
На следующий день я снова пришел к нему. Я украл у других половину зайца, для него, одинокого, скрытного...
Его больше не было – он был мертв.
Когда я встал с его кровати... куски мяса были кем-то украдены.
Маленький Вендт, военный доброволец, подходит ко мне.
- Все вокруг меня умирает. Я замечаю, как и мои силы исчезают, и, однако, я так молод..., господин доктор... я так хотел бы остаться в живых... для вас это невозможно..., вероятно... Все же, вы самый большой и самый сильный среди нас.