Наконец, они прервали поцелуй: обоим не хватило воздуха. Линдси подумала, что они переберутся на диван или даже начнут раздевать друг друга прямо здесь, на полу.
Но когда их глаза встретились, он вдруг переменился. Она увидела это. Она увидела, как на его лице страсть сменилась… решимостью установить между ними все ту же дистанцию, которую он начинал держать, как только их влечение становилось заметным. Однако на этот раз все было гораздо хуже, потому что они только что обнимались, наконец признав, чего им обоим хочется. И она ничего не портила глупой болтовней. И его рука все еще лежала на ее груди.
А потом он отстранился. Отпустил ее. Сел прямее.
— Тебе надо уходить.
От неожиданности у нее даже рот открылся, и она резко тряхнула головой.
— Что? — шепотом спросила она.
А Роб смущенно отвел глаза и стал смотреть прямо вперед, в стену, игнорируя ее смятение.
— Тебе надо уходить, Эбби. Надо уходить. Прямо сейчас!
— Но…
Она совершенно не знала, что говорить. Но ведь он должен ей что-то? Нельзя же вышвыривать ее из дома в холодную ночь!
— Просто уходи, ладно? — сказал Роб. А потом он поднялся на ноги. И отошел.
К лестнице. И ушел по ней наверх. Оставив ее одну. Даже пес, который до этой минуты мирно спал на месте, встал и ушел за ним.
Она еще минуту сидела на ковре, потрясенная, окаменевшая.
— Идиот! — пробормотала она. — Мысленно пообещав себе, что этого урока она не забудет, Линдси с трудом встала и в полном ошеломлении побрела к двери.
«Больше ты не поставишь меня в глупое положение, Роб Коултер».
Из окна второго этажа Роб смотрел, как Эбби уходит, и рассеянно теребил Кингу ухо. В свете фонаря над крыльцом ему было видно, как она сбежала вниз по ступенькам и пошла по газону с мягкой весенней травой к своей машине. Сердце у него тяжело ухало в груди.
Что с ним, к дьяволу?! Что он только что сделал?! Он обнимал красивую женщину, которая хотела того же, чего хотел он сам, — а он встал и ушел. Бросил ее в своем собственном доме.
Он слышал, как она его обозвала. Она была права.
— Я — идиот, — тихо сообщил он темноте, а потом посмотрел на Кинга. Темно поблескивающие собачьи глаза в сумрачном мезонине были обращены к хозяину.
Кинг в ответ испустил глубокий собачий вздох, который в тот момент показался Робу подозрительно похожим на согласие.
— Но так нужно. Связываться с женщиной для меня всегда равнозначно ошибке. А мне нельзя все испортить. Не могу рисковать, иначе мне придется отсюда уехать. А я не могу. И не стану.
Кинг приглушенно гавкнул, и Роб поймал себя на том, что всерьез жалеет, что не знает собачьего языка.