На какое-то ужасное мгновение Джонс полностью утратил способность дышать. Кожаный пояс, который он подобрал для того, чтобы дополнительно связать Роджерса, выпал из его внезапно обессилевших рук, а все тело с головы до пят сотрясла конвульсия. Он чувствовал, что это помещение способно свести его с ума, как уже случилось с Роджерсом, но лишь теперь понял, что на самом деле лишился рассудка. Он обезумел, потому что его разум заполнили галлюцинации, еще более фантастические, чем те, что он уже пережил в эту ночь. Безумный хозяин музея уверял его, что слышит, как мифический монстр плещется в своем резервуаре за дверью, и — о Боже! — он сам теперь слышал это!
Роджерс заметил, как спазм ужаса сковал лицо Джонса, превратив его в застывшую маску страха. И загоготал.
— Ну что, идиот, наконец-то поверил! Теперь и ты узнал это! Слышишь — Оно идет! Отдай ключи, дурак, мы должны принести Ему жертву!
Но Джонс был уже не в состоянии воспринимать человеческую речь, здравую или безумную. Паралич страха наполовину лишил его сознания и способности передвигаться. Ведь он действительно слышал всплески, на самом деле различал шлепающие и хлопающие шаги, словно громадные мокрые лапы ступали по твердой поверхности. Что-то действительно приближалось к ним. В ноздри ударил прорвавшийся сквозь щели в двери зловонный животный запах, похожий и одновременно несхожий с той вонью, которую ему приходилось ощущать в зоологическом саду Риджент-парка.
Теперь он почти не сознавал, говорит ли что-то Роджерс или молчит. Реальность ускользала от его разума, а сам он превратился в статую, охваченную настолько неестественными видениями и галлюцинациями, что они почти обрели натуральную плоть. Джонсу казалось, что он различает доносящееся откуда-то из бездны за дверью фырканье и пыхтение, а когда неожиданный лающий и трубный звук атаковал его уши, даже не сразу понял, что издал его связанный маньяк. В его сознании продолжала парить фотография той проклятой, неведомой ему восковой твари. Подобное создание не имело права на существование, но не могло ли оно и в самом деле свести его с ума?
Едва очнувшись, он получил новое подтверждение окружавшего его безумия. Ему почудилось, как что-то прикоснулось к запору тяжелой деревянной двери и стало царапать, скрестись, толкать массивную панель. Послышался глухой стук, который с каждой секундой становился все громче. Вонь стояла невыносимая. Вскоре удары по двери загрохотали с новой зловещей силой, словно невидимый таран пытался разрушить разделявшую их перегородку. Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, накатила новая волна одуряющего зловония, послышался грохот вывалившейся панели — и показалось черное щупальце, увенчанное крабовидной клешней…