На сей раз улыбка Орабоны показалась Джонсу отвратительной. Не находя сил перевести дыхание, Джонс словно завороженный уставился на чудовищный экспонат — он был полностью сбит с толку и определенно встревожен. Какой-то едва скрытый ужас заставлял его стоять и все пристальнее всматриваться в это существо, разглядывая его мельчайшие детали. Ведь именно от этого Роджерс сошел с ума… Роджерс, выдающийся художник, который утверждал, что не все его экспонаты имеют искусственное происхождение…
Наконец он понял, что именно удерживало его возле этого монстра. Это была раздавленная, покачивающаяся из стороны в сторону восковая голова жертвы, и то, какие ассоциации она у него вызывала. Сохранились некоторые части головы, то, что осталось от лица, показалось ему знакомым. Чем-то оно напоминало безумный лик бедняги Роджерса. Джонс наклонился ближе, сам толком не понимая, зачем он это делает.
Воск с поразительным мастерством был нанесен на изувеченную голову. Эти следы уколов — с каким совершенством они воспроизводили мириады крошечных ран, усеивших тело той бедной собаки! Но было в этом что-то еще. На левой щеке жертвы сохранились следы какой-то неровности, явно, выпадавшей из общей схемы — создавалось впечатление, будто скульптор стремился скрыть дефект, вызванный предварительной работой с объектом. Чем дольше всматривался в него Джонс, тем более отчетливо ощущал нарастающий ужас. Внезапно он припомнил все случившееся, отчего затаившийся в подсознании кошмар снова выплеснулся наружу. Та ночь в кромешной тьме, драка, связанный безумец, и длинная, глубокая царапина на левой щеке живого Роджерса…
Джонс свалился без чувств.
С лица Орабоны не сходила улыбка.
А. Г. Дж. Раф
НЕПРЕОДОЛИМЫЙ ИМПУЛЬС
Должен извиниться за то, что отвлекаю ваше внимание, но у меня вообще много недостатков и отсутствие уважения к личной жизни других людей — только один из них. Возможно, вы читаете это, сидя у потрескивающего камина или уютно лежа на диване с сигаретой или чашечкой горячего кофе. Как бы там ни было, вы наверняка чувствуете себя в тепле и полной безопасности, настроившись на тихий, спокойный вечер. Постараюсь не особенно вас беспокоить. Расслабьтесь и уделите мне несколько минут своего времени, чтобы я мог высказать все то, что должен высказать. Впоследствии ваши мысли вновь вернутся в первоначальное русло и вы скорее всего забудете об этой незначительной помехе, возникшей на их пути. Однако сейчас мне просто необходимо рассказать вам или хоть кому-нибудь о том ужасном непреодолимом импульсе, который принуждает меня поступать так, как я поступаю.