Опасный канун (Янссон) - страница 32

Она с трудом продвигалась по полу снизу вверх, гоня мусор вперёд от себя. Когда она проходила полпути, весь мусор сползал вниз, и ей приходилось начинать всё сначала.

— Не практичнее ли гнать мусор в обратную сторону? — услужливо осведомился Муми-папа.

— Нечего шляться тут всяким и учить меня подметать, — ответила Эмма. — Я подметаю так с того самого дня, как вышла замуж за мастера сцены Филифьонка, и намерена подметать так до конца своих дней.

— А что, ваш муж ещё жив? — осведомилась Муми-мама.

— Он умер, — ответила Эмма исполненным достоинства голосом. — Ему на шею грохнулись железные жалюзи. И шея, и жалюзи сломались.

— О бедная, бедная Эмма! — воскликнула Муми-мама.

Эмма порылась в кармане и достала пожелтевшую фотокарточку.

— Вот как выглядел Филифьонк в молодости, — сказала она.

Муми-мама взглянула на фотографию. Мастер сцены Филифьонк сидел на фоне нарисованных пальм. У него были большие усы, а рядом стоял некто с омрачённым видом, в маленькой шапочке на голове.

— Ах, какой у него стильный вид, — сказала Муми-мама. — И картину у него за спиной я тоже узнаю.

— Задник для «Клеопатры», — холодно заметила Эмма.

— Эту молодую даму зовут Клеопатра? — спросила Муми-мама.

Эмма схватилась за голову.

— «Клеопатра» — это название пьесы, — устало сказала она. — А молодая дама возле Филифьонка его жеманная племянница Филифьонка. Очень неприятная племянница! Каждый год присылает нам приглашения на Иванов день, но я остерегаюсь отвечать ей. У неё одно на уме — протыриться в театр.

— И вы не открываете ей? — укоризненно спросила Муми-мама.

Эмма выставила перед собой метлу.

— Сил моих больше нет, — сказала она. — Вы ничего не смыслите в театре. Нисколечко, а то и того меньше. Ну да хватит об этом.

— А не могли бы вы, Эмма, немножечко объяснить мне, что такое театр, — робко попросила Муми-мама.

После недолгих колебаний Эмма решила оказать любезность.

Она уселась на край кровати возле Муми-мамы и сказала:

— Театр — это не гостиная и не проходной двор. Театр — это самое важное на свете, потому что там показывают, какими вы могли бы быть и какими хотели бы быть, если бы посмели, и какие вы есть на самом деле.

— Воспитательный дом! — испуганно воскликнула Муми-мама.

С выражением бесконечного терпения Эмма покачала головой, взяла клочок бумаги и трясущейся рукою нарисовала для Муми-мамы театр. Она объяснила, что к чему, и надписала, чтобы Муми-мама не забыла. (Иллюстрация находится здесь, в книге.)

Эмма объясняла, а все остальные подошли и стали вокруг.

— Вот так было здесь, когда мы ставили «Клеопатру», — рассказывала Эмма. — Зал (это совсем не то, что ваши залы) был полон, и все молчали, так как была премьера (это означает, что пьесу показывают в первый раз). Я, как обычно, зажгла огни рампы на закате и, прежде чем поднялся занавес, постучала три раза в пол сцены. Вот так!