Опасный канун (Янссон) - страница 34

— Из рук вон, — ответила Эмма. — Послушайте:

Это звучит ужасно.

— Я решительно хочу, чтобы был лев, — угрюмо сказал Муми-папа.

— Он должен писать гекзаметром! Гекзаметром! Без рифмы.

— Что ты разумеешь под гекзаметром? — спросил папа.

— Ну, это примерно так: тамтаратамтаратамтаратамтаратамтара, — объяснила Эмма.

Муми-папа просиял.

— Значит, так: страх мне неведом ничуть, льву я главу отсекаю? — спросил он.

— Это уже лучше, — ответила Эмма. — Перепиши всё гекзаметром. И помни: в приличной трагедии в добром старом стиле все должны состоять в родстве друг с другом.

— Но как же они могут так злиться друг на друга, раз они родственники? — осторожно спросила Муми-мама. — И нет ни одной принцессы? И нельзя ли, чтобы всё окончилось хорошо? Так печально, когда живые существа умирают.

— На то она и трагедия, дорогая, — сказал Муми-папа. — Кто-то должен умереть в конце. Скорее всего, все, кроме одного, а может, и этот один тоже. Так сказала Эмма.

— Хочу умереть в конце, и мир праху моему, — сказала Миса.

— А можно я буду тем, кто убивает Мису? — спросила дочь Мимлы.

— Я-то полагал, что Муми-папе следовало бы написать детективный роман, — разочарованно сказал Хомса. — Что-нибудь в таком духе, где всех подозревают, так что получаешь массу превосходных путеводных нитей, дающих пищу для размышлений.

Муми-папа с оскорблённым видом встал и собрал свои бумаги.

— Если вам не нравится моя пьеса, можете написать свою, — сказал он.

— Дорогой мой, — сказала Муми-мама. — Мы полагаем, она превосходна. Разве не так?

— Конечно, конечно, — в голос сказали все.

— Вот видишь, — сказала Муми-мама. — Она всем понравилась. Ты только чуточку измени содержание и манеру. А уж я позабочусь, чтобы никто тебе не мешал и чаша с карамельками была у тебя под рукой, пока ты работаешь!

— Ладно уж, — сказал Муми-папа. — Но лев непременно будет!

— Разумеется, лев будет, — подтвердила Муми-мама.

И вот Муми-папа засел за работу. Никто не разговаривал, не смел шелохнуться. Как только страница была готова, он зачитывал её. Муми-мама всё время пополняла чашу с карамельками. Все были взволнованы и полны ожидания.

Ночью засыпали с трудом.

Эмма ощущала прилив жизненных сил в своих старых ногах и не могла думать ни о чём, кроме как о генеральной репетиции.

В тот самый день, когда Муми-папа писал свою пьесу, а Муми-тролль угодил под арест, Снусмумрик проснулся от шума дождя в своём шалаше из еловых веток. Очень осторожно, чтобы не разбудить своих малышей, а было их двадцать четыре, он выглянул наружу и увидел мокрый лес.