Юный Говард успешно усвоил первые уроки живописи от своего отца и вскоре мог с огромной точностью изобразить, как выглядит то или иное животное, деревенский дом или сельская улица. Правда, следует признать, что его работы, холодные, бесстрастные и безукоризненно выполненные, не несли на себе печать подлинного мастерства. Благодаря живописи семья Картер пользовалась определенной известностью в среде местного мелкопоместного дворянства, однако сама она к этому классу не принадлежала. И это с самых ранних лет оказывало глубокое влияние на формирование характера Говарда. Дело в том, что в конце XIX в. сословная система в Великобритании казалась застывшей и незыблемой, и мало кому из тех, кто не мог похвастаться знатными предками, удавалось пробиться наверх. Не имелось никаких причин предполагать, что Говард в этом смысле станет исключением.
Однако затем судьба улыбнулась ему. Молодой профессор из Египетского музея древностей Перси Ньюберри как‑то посетил в Норфолке свою хорошую знакомую, будущую леди Амхерст Хакни, и сказал, что ищет человека, который помог бы ему с выполненных в Египте рисунков находок сделать зарисовки иероглифов и различных исторических памятников. Баронесса Амхерст предложила профессору кандидатуру юного Говарда Картера: тот ранее выполнил для нее несколько живописных работ, которыми она осталась довольна. Это была редкая возможность для молодого человека. В Англии той поры выходцам из среднего класса порой удавалось улучшить собственное социальное положение, добившись профессиональных успехов, став священниками, поступив на армейскую службу либо получив поддержку какого‑либо аристократа; дорогу наверх открывало также научное поприще, или карьера политика. К сожалению, Картер, несмотря на все свое желание улучшить социальный статус, не отличался легкостью в общении или какой‑то особой обходительностью. Он легко раздражался, дипломатичность и общительность также были ему несвойственны. С годами он становился все более одинок. «У меня был очень взрывной характер, — писал он позже, — и то огромное упорство в достижении поставленной цели, которое недружелюбные наблюдатели иногда называют упрямством, а в наши дни мои враги определяют словосочетанием mauvaise caractere[1]. Ну, что ж, тут я ничем не могу им помочь».
Впрочем, когда он впервые сблизился с профессором Ньюберри, все это его еще только ожидало в будущем. А пока Картеру было всего семнадцать лет — примерно столько же, сколько исполнилось Тутанхамону на момент смерти. И единственное, чем он мог зарабатывать себе на жизнь, — это своими акварелями.