И если раньше я ограничился посещением Каира, то в 1994 году судьба привела меня в Луксор, в Долину царей к гробнице Тутанхамона. И снова я был озадачен тем, почему меня настолько поразила простая гробница, в которой много веков назад оказался погребен со всеми своими сокровищами юный царь. Я, как зачарованный, стоял, глядя на таинственную фигуру, лежавшую в саркофаге, — единственного на сегодняшний день фараона, который был найден в собственной гробнице, где он и покоится до сих пор.
А, кстати, его ли это гробница? Едва я об этом подумал, как в голове у меня возник целый рой самых необычных пока еще разрозненных мыслей: может быть, все здесь не так понятно, как кажется на первый взгляд? Эта идея показалась мне настолько нелепой и абсурдной, что я постарался загнать ее куда‑то на задворки собственного сознания, однако она не оставила меня окончательно, вновь возникла после того, как я прочитал великолепный труд Томаса Ховинга «Тутанхамон: нерассказанная история». Только тогда я понял, что вовсе не сошел с ума, а принятая версия событий, вполне возможно, неверна. И тогда я начал собирать факты.
Для несведущих напомню, что Ховинг в прошлом был директором Метрополитен — музея — организации, причастной к открытию гробницы Тутанхамона и сбору всех хранившихся в ней сокровищ. Многие из них до сих пор находятся в этом музее. Так вот, Ховинг в своей книге недвусмысленно утверждал, что не принимает официальную версию, которая была в ходу в то время. Однако мне показалось, что во всей этой истории есть что‑то еще, чего он не смог открыть. В отличие от Музея древностей в Каире, в котором также находится потрясающая коллекция находок, извлеченных из гробниц в 20–30–е гг. XX в., предметы экспозиции в Метрополитен — музее начисто лишены какой‑либо индивидуальности. Они кажутся такими же холодными и отстраненными, как сам музей — учреждение, сыгравшее ключевую роль в деле изъятия сокровищ из многих египетских гробниц.
Ниже я излагаю историю, которую я, словно мозаику, складывал из множества кусочков, отыскивая их в различных музеях, библиотеках и частных коллекциях, а также в беседах с авторами книг, которые мне больше всего нравятся, включая и Ховинга. Мне удалось соединить различные звенья запутанной истории, длившейся на протяжении трех тысячелетий, но достигшей своего апогея в самом начале двадцатого столетия, как раз накануне смерти Зигмунда Фрейда. По моему глубокому убеждению, крайне спорные теории этого ученого в области египтологии и привели в конечном итоге к его гибели.