Вообще естественнонаучное определение вещей касается только внешней стороны их, a отнюдь не их сущности. С этой точки зрения Гетевский Фауст разрешается в тряпичную бумагу и типографские чернила, ария Моцарта – в ряд последовательных колебаний воздуха. Но Гете и Моцарт ни за что не согласились бы с тем, чтобы такое определение исчерпывало определяемое, точно так же как всегда более рассудительные люди не соглашались с тем, что естественнонаучное определение мира исчерпывает мир. Бесспорно, мир есть естественнонаучная задача, но вместе с тем он есть и задача эстетическая, этическая и метафизическая. Это было признаваемо во все времена всеми людьми, дух которых не мог ограничиться тем, чтобы только скользить по поверхности вещей.
Никто не станет отрицать того, что естествознание выполнило только часть, и легчайшую часть, своей задачи: вышеупомянутые островитяне сделали бы еще очень мало для уяснения себе своего положения, если бы они даже в совершенстве исследовали свой остров; что же сказать о человечестве, не сделавшем ничего подобного относительно своего острова?
Мы обладаем крайне микроскопическими познаниями. Опытные наши науки еще очень далеки от состояния законченности, и можно сказать наперед, что в будущем наша наука будет разветвляться все больше и больше. Поэтому в настоящее время не может быть речи и о какой бы то ни было законченности нашей философии, нашего миросозерцания. Это следует уже из того, что необходимейшие для возведения здания миросозерцания явления природы – темнейшие и загадочнейшие. Обширнейшую область явлений природы обнимает и точнейшую картину их рисует нам астрономия, но объяснение одной внешней стороны природы представляет ничтожную философическую заслугу: теперь, как и прежде, созерцание небесных светил возбуждает в нас только чувство, мир же как был, так и остается для нас колоссальным вопросительным знаком. Обратившись к земле, увидим, что и здесь мы такие же ничегонезнайки. Яснее всего для нас область минералогии; но мы не можем извлечь из нее для себя никакой философической пользы; имеющая несравненно большую философическую цену биология полна загадок; человек же, это сложнейшее из всех явлений природы, – величайшая для нас загадка. Он никогда еще не был вполне определен с физиологической своей стороны; что же касается высшей его стороны, духовной, то психология представляет арену борьбы всевозможных, даже диаметрально противоположных мнений. Для одних психологов человек представляет кучу химических веществ, для других – эманацию Бога.