— Извините, я не расслышала. Как я должна вести себя? — язвительно переспросила Ева.
— Вы прекрасно все поняли.
— Да, разумеется, я поняла. Но должна предупредить вас: я буду делать то, что мне хочется, нравится это вам или нет! — По голосу Евы было ясно, что она не собирается сдаваться. — А сейчас немедленно отпустите меня!
Ева предприняла еще одну попытку освободить свою руку. Безуспешно.
— Когда вас последний раз обнимали?
Этот вопрос Феликса прозвучал как гром среди ясного неба. Ева во все глаза уставилась на него. Почему он спросил об этом?!
— Я… я не помню, — растерянно пробормотала она вместо того, чтобы возмутиться.
— Вчера? — настаивал Феликс. — Неделю, месяц назад?
Сердце Евы учащенно забилось. Сейчас он обнимет меня! — промелькнуло у нее в голове. Но Феликс лишь продолжал задавать странные вопросы:
— Это, конечно, был Эмил, да? — А теперь у вас никого нет… — Он взглянул на Еву, и лицо его смягчилось. — Я знаю, как тяжело потерять любимого человека. Кажется, что жизнь кончена, а тут еще все вокруг беспрестанно произносят слова соболезнования, сочувствия… Они, наверное, казались вам банальными, неискренними, правда?
Ева молча кивнула. Он был прав: слова соболезнования действительно казались ей неискренними. Но если бы Феликс мог знать почему!
— Ваши друзья… они, наверное, пытались помочь вам, — продолжал Феликс, — но вы не хотели даже слушать их?
Ева глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Да… но у меня не так много друзей, — созналась она. — Эмил не очень ладил с людьми.
— Вам, наверное, тяжело было жить с таким человеком? — предположил Феликс и мгновенно по выражению лица Евы понял, что совершил ошибку, сказав это.
— Эмил был моим мужем, — холодно проговорила она.
От былой откровенности не осталось и следа. О мертвых — или хорошо, или ничего. С тех пор как умер Эмил, Ева всегда придерживалась этого принципа.
— И вы любили его, — добавил Феликс.
Ева промолчала. Какой смысл возражать ему? Что это изменит?
Но Феликс расценил ее молчание по-своему.
— Простите за бестактность, мне не стоило говорить этого, — мягко произнес он.
— Я… я сама виновата!
Ева вдруг почувствовала себя такой несчастной и одинокой, что не смогла сдержать слез. Она знала об этой своей слабости: когда люди были добры к ней, ей сразу становилось страшно жаль себя и она начинала плакать.
Феликс нежно провел пальцем по ее щеке, смахнув слезинку.
— Ничего, ничего, поплачьте, — тихо сказал он. — Не стесняйтесь меня…
— Но я не хочу плакать! Не надо меня жалеть!
Ева попыталась взять себя в руки, но безуспешно: слезы градом катились по ее щекам. На нее опять нахлынули мрачные воспоминания, перед глазами стояли картины нищеты и горя. Она пыталась что-то сказать, но ее слова тонули в рыданиях.