На следующее утро миссис Дэвидсон была бледна. Она жаловалась на головную боль и выглядела постаревшей. Она сказала миссис Макфейл, что миссионер всю ночь не сомкнул глаз и был страшно возбужден, а в пять часов встал и ушел из дому. Во время вчерашнего столкновения его облили пивом, и вся его одежда была в пятнах и дурно пахла. Но когда миссис Дэвидсон заговорила о мисс Томпсон, в ее глазах вспыхнул мрачный огонь.
— Она горько пожалеет о том дне, когда надсмеялась над мистером Дэвидсоном,— сказала она.— У мистера Дэвидсона чудесное сердце, и не было человека, который, придя к нему в час нужды, ушел бы неутешенным, но он беспощаден к греху, и его праведный гнев бывает ужасен.
— А что он сделает? — спросила миссис Макфейл.
— Не знаю, но ни за какие сокровища мира не захотела бы я очутиться на месте этой твари.
Миссис Макфейл поежилась. В торжествующей уверенности маленькой миссис Дэвидсон было что-то пугающее. Они собирались в это утро совершить прогулку и вместе спустились по лестнице. Дверь в нижнюю комнату была открыта, и они увидели мисс Томпсон в замызганном халате — она что-то разогревала на жаровне.
— Доброе утро! — окликнула она их.— Как мистер Дэвидсон? Ему полегчало?
Они прошли мимо молча, подняв головы, словно не замечая ее. Но когда она насмешливо захохотала, обе покраснели. Миссис Дэвидсон не выдержала и обернулась.
— Не смейте заговаривать со мной,— взвизгнула она.— Если вы посмеете меня оскорбить, вас вышвырнут отсюда.
— Я ведь не приглашала мистера Дэвидсона навестить меня, как по-вашему?
— Не отвечайте ей,— поспешно прошептала миссис Макфейл.
Они заговорили только тогда, когда она уже не могла их услышать.
— Бесстыжая дрянь! — вырвалось у миссис Дэвидсон. Она задыхалась от ярости.
Возвращаясь с прогулки, они встретили мисс Томпсон, которая шла в сторону набережной. Она была в своем обычном одеянии. Огромная белая шляпа с безвкусными яркими цветами была оскорбительна. Проходя мимо, мисс Томпсон весело окликнула их, и два американских матроса, стоявшие неподалеку, широко ухмыльнулись, когда дамы ответили ей ледяным взглядом. Едва они добрались до дому, как снова пошел дождь.
— Надо полагать, ее наряд порядком пострадает,— сказала миссис Дэвидсон со жгучим сарказмом.
Дэвидсон пришел, когда они уже доедали обед. Он промок насквозь, но не захотел переодеваться. Он сидел в угрюмом молчании, почти не прикоснувшись к еде, и не отрываясь следил за косыми струями дождя. Когда миссис Дэвидсон рассказала ему о двух встречах с мисс Томпсон, он ничего не ответил. Только по его еще более помрачневшему лицу можно было догадаться, что он ее слышал.