Палухин только кивнул, сразу давая понять, что необходимость переговорить с людьми о предстоящей поездке он уже уяснил.
Вообще все как-то загорелись задором Антона, схватывая все на лету и стараясь не задавать лишних вопросов. Наконец Антон и Варлам остались одни. Начальник службы безопасности медленно достал портсигар, извлек папиросу и столь же неторопливо прикурил. Антон последовал его примеру, так как травить табачным дымом некурящих не привык, а их перед этим в кабинете было двое.
– Раз уж вы не отпустили меня вместе со всеми, выходит, со мной еще не закончено.
– Правильно понимаешь. Итак. Свяжешься со своими людьми в обеих столицах. Пусть все поставят с ног на уши, пусть носом землю роют, подкупают, угрожают, но вытащат всю подноготную на этого святого отца Гапона. Такие люди не могут где-нибудь не наследить.
– А чем он-то опасен? Я понял, что вы хотите надавить на горло революционерам, но он никогда не высказывал политических требований. Он просто отстаивает интересы рабочих.
– Это пока. Дальше будет хуже, потому что аппетит приходит во время еды. В тот момент, когда он осознает, что стоит ему пожелать – и многие тысячи людей пойдут за ним, разве он сумеет устоять?
– Ну вы-то смогли, – не удержавшись, хохотнул Варлам.
– Не смешно. А потом, сколько людей пойдут за мной? Десять тысяч. Хорошо, найдутся сочувствующие – и всего наберется двадцать. А Гапон через месяц-другой сможет вывести на улицу больше ста тысяч. А как ты думаешь – что будет, если на улицу выйдет столько народу?
– Дак в столице не хватит никаких полицейских, чтобы порядок соблюсти, – армию нужно будет привлекать.
– А что будет, если в полицейских и солдат из толпы начнут стрелять?
– Вы думаете…
– Эти твари забрасывают бомбами не только представителей власти: бомбы рвутся в парках отдыха, убивая эксплуататоров, а попросту – мужчин, женщин и детей. Взрывают купцов и промышленников, которые отказываются дать деньги на революционную деятельность. Убивают полицейских, чтобы совершить очередное ограбление почтовой кареты или банка, а потом со спокойной совестью проедают и спускают в варьете и на проституток большую часть этих денег, которые они якобы экспроприируют для революционной борьбы с прогнившим режимом. Неужели, ты думаешь, их остановит то, что кто-то там погибнет? Уверен, что и ты сейчас относишься к этому, как к чему-то постороннему, никоим образом не касающемуся тебя. Не надо отворачивать взгляд, это нормальная реакция. «Моя хата с краю – ничего не знаю…» Так бы ты к этому и относился. Но я ставлю задачу, а ты ее выполняешь, потому что тебе плевать на остальных, только не на тех, кто тебе стал близок и дорог. Ведь так?