Командовала барделем мадам Валери, в миру Шкенева Сара Моисеевна, какая-то дальняя родственница Абрама Махерсона, постоянного клиента и, по словам девчонки, весьма состоятельного человека, который, тс-с-с-с, является настоящим хозяином публичного дома. У знающих людей заведение «У вокзала» называлось «Вокзалон» и пользовалось определенной популярностью, так как тут за отдельную и весьма умеренную плату можно было позволить себе некоторые шалости не совсем естественной направленности. Поэтому высокопоставленные посетители с необычными запросами были частыми гостями, а в заведении старались блюсти клиентскую тайну, хотя иногда и подзарабатывали мелким шантажом, если жертва была не в состоянии адекватно защитить свою личную жизнь. На вопрос, как простая девушка из-под Полтавы попала в публичный дом Санкт-Петербурга, мы услышали интересную историю, и не только у меня одного возникли мысли, что наша мишень ко всем остальным подвигам еще подзарабатывает торговлей живым товаром. Н-да, какая многогранная личность наш Абрамчик Махерсон, оказывается, так что список вопросов к нему сильно разросся.
А девица все щебетала. Махерсона давно не видели, но когда она обмолвилась, что в покоях мадам уже несколько дней живет мужчина, который никуда не выходит, хотя пару раз хозяйка отсылала служанку отправлять телеграммы, мы поняли, кто и где прячется. А девочка, давно догадавшаяся, куда клонит необычный посетитель, заискивающе посматривала на него и, решившись на какой-то поступок, начала торговаться! Мы немного охренели от такого подхода, но все оказалось не так плохо, как я подумал с самого начала. Девочка хотела сдернуть из публичного дома, и пределом ее мечтаний было место горничной в доме серьезных людей, а впоследствии замужество и ребеночек. Она по роду работы уже пару раз беременела, но жестокая хозяйка заставляла избавиться от ребенка, что ее сильно расстраивало. В общем, классика, я не был уверен, что она говорит правду, но желание слить свою хозяйку было вполне реальным, и было бы глупо от такого шанса отмахнуться.
Дальше было делом техники — узнать, что покои хозяйки находятся на третьем этаже и вход для клиентов туда ограничен. Всё, теперь наше время. Но решили перенести штурм на утро, когда в публичном доме замирает вся жизнь, и примерно к обеду народ начинает просыпаться и таскаться по коридорам. Поэтому, переночевав карете, что тоже вызвало кучу неприятных эмоций, часов в десять утра я дал команду на выдвижение.
— Ну что, господа, работаем!
Мы стали готовиться. Броники были одеты под сюртуки, гарнитуры вставлены в уши, оружие приготовлено к стрельбе. В набедренной кобуре у меня висел «Стечкин», а в оперативной — травматический ПМ. Любкин как всегда был вооружен моим «Ремингтоном», в котором были заряжены патроны с картечью, но были в наличии и с травматической начинкой, правда не заводские, но вполне приемлемый самодел из жестких резиновых пробок от медицинских бутылок. Николаевич с автоматом и с травматическим пистолетом должен был ждать на улице с двумя офицерами-жандармами, которые по личному распоряжению Дубельта присоединились к нам уже в городе, на случай прорыва, побега или подхода подмоги к фигуранту, кто его знает, сколько тут в окрестностях гуляет всякого отребья.