По поводу его предложения по вербовке я тоже сделал несколько предложений.
— Павел Никанорович, вы честный и порядочный человек и такие же черты видите в окружающих, а мне пришлось послужить в системе, где как раз главной целью было использование людских пороков на службе у государства, так что в людях я разбираюсь получше вашего. Тут не обижайтесь, это правда. За время службы такого насмотрелся. Поэтому все, что будет касаться вербовки последователей, скажем так, допущенных к нашей общей тайне, я бы хотел взять на себя. Уж поверьте, вербовать — это была моя работа. Чтоб завербовать одного человека, приходилось отрабатывать человек десять, и, по мере сбора информации, подготовки условий и обстоятельств, многие кандидатуры отсеивались, и оставались один или два человека, которых я запускал в плотную проработку. Это кропотливая, тяжелая и неблагодарная работа, обычно связанная с копанием в грязи людских пороков. Иногда самому приходилось идти на подлость и создавать особые условия, чтоб у человека не оставалось других вариантов, как соглашаться работать на органы государственной безопасности. Да подло, да нечестно, да омерзительно, но благодаря этому мы в самом зародыше успевали задавить воровство военных секретов, выявлять казнокрадов и вредителей, противодействовать разведкам противника.
Да и сейчас, я не сомневаюсь, у всех государств есть такие службы, может, называются по-другому, что-то типа «тайной канцелярии», но смысл остается тем же. Пока не загрохотали пушки, свою тайную войну ведут разведчики и контрразведчики, от удачливости и профессионализма которых может зависеть больше, чем от нескольких дивизий кавалерии.
— Я это все прекрасно понимаю и разделяю ваше мнение. В том, чтобы вы принимали участие в… — ему с некоторым напряжением удалось выдавить это слово: — …вербовке сторонников, я нисколько не против, а в свете изложенной вами информации даже согласен, что в этом есть большой и глубокий смысл. Но хотел бы указать вам, Александр Владимирович, что это достойные люди, не раз подтверждавшие свою верность Отчизне и в быту и на поле боя, поэтому мне бы не очень хотелось пользоваться вашими методами.
— Доверяй, но проверяй. Это мой принцип. И когда на кону стоят не тысячи и не миллионы, а сотни миллионов жизней, которые будут потеряны Россией во всех войнах будущего, некоторые морально-нравственные нормы должны быть, скажем так, подкорректированы.
Этот неприятный разговор был прерван осторожным стуком в дверь, и взволнованный Еремей доложил, что к господину генералу пожаловали гости — господин городничий с двумя приставами.