Все перевернулось весной, когда, вернувшись из командировки, я на домашнем автоответчике услышал рыдающий голос тещи, которая что-то пыталась сказать про Ленку. Давние чувства шевельнулись в душе, и я немедленно перезвонил и узнал, что Лены больше нет. Как в тумане, я гнал на джипе через город, и вот сижу на кухне, где постаревшая теща сквозь слезы рассказывает, как это случилось.
Ее нашли на обочине дороги за городом. Она истекла кровью. Сначала расследование пошло быстро и резво, нашли свидетелей, видевших, как она вступила в перепалку с группой молодых татар, которые ее затащили в машину и увезли в неизвестном направлении. Их нашли, в машине обнаружили следы тщательно замытой крови Лены, подозреваемые, пойманные по горячим следам, стали давать признательные показания. Но потом все изменилось — подтянулись юристы Меджлиса, которые быстро нашли общий язык со следователями, дело освещалось как очередное «преследование крымско-татарского народа», и со временем подозреваемые были отпущены под подписку о невыезде. Домой к теще постоянно звонили с угрозами, а милиция как будто оглохла и никак не реагировала на заявления об угрозах. Частенько возле дома дежурила машина, в которой всегда сидели три-четыре человека с характерной внешностью. В прокуратуре, где половина состава следователей уже состояла из крымских татар, только посмеивались и открытым текстом посылали тещу подальше, сопровождая оскорблениями на своем языке.
Я не стал идти в милицию и светить свое присутствие. То, что оттуда идет прямая утечка информации, — не сомневался, поэтому, чтоб что-то предпринимать, надо было сначала собрать всю информацию и провести рекогносцировку.
Я забрал тещу и сына к себе домой, отзвонился на работу Борисычу, который уже знал про то, что случилось с Леной, и сообщил ему, что беру срочный отпуск. На следующий день снял с депозитных счетов все деньги, купил пару простеньких мобильных телефонов и несколько левых сим-карт.
С одной их них отправил эсэмэс по номеру Мишки Логинова с одной фразой: «Сильный шторм», что говорило о крайней степени опасности, и стал ждать. Через час уже с другого номера перезвонил Мишка.
— Привет.
— Здорово.
— Все так плохо?
— Очень.
— Тогда вечером, на нашем месте.
— Заметано.
Уже в темноте мы сидели с Мишкой на скамеечке недалеко от лесопосадки и тихо переговаривались. Я ему рассказал свою версию, а он выслушивал, задавал наводящие вопросы и, вникнув в проблему, коротко спросил:
— Будешь мстить?
— А ты бы на моем месте?
— Потом будешь всю жизнь скрываться? А о сыне подумал?