Наше прибытие в имение генерала Осташева прошло вполне буднично: приехали, разместились, после быстрого перекуса расползлись отсыпаться. По молчаливой договоренности тема будущих действий пока не поднималась. Так как Кривошеев был еще слаб после ранения, к нему вечером вызвали местного доктора, у которого была вполне неплохая репутация. Но мне не спалось, и через некоторое время, не сговариваясь, мы встретились с генералом в той знаменитой беседке на берегу пруда, где ему впервые было поведано о трагических событиях будущего. Он улыбнулся как-то весело и задорно и проговорил:
— Ну что, не спится, Александр Владимирович?
— Как-то сон не идет, Павел Никанорович. Только теперь для всех я Александр Павлович. Если вас не затруднит, то и в личном обиходе желательно употреблять это имя, иначе может получиться, что при чужих людях оговоритесь.
— Вполне разумно.
Мы помолчали для приличия: каждому было что сказать, и Осташев первым подал голос:
— Вы меня снова поразили, Александр Павлович…
Мое новое отчество он выговорил с некоторым трудом.
— Чем это?
— Намедни мне отписался старый товарищ, как раз сосед графа Суркова, надеюсь, помните такого?
— Ну как же… И что пишет?
Этот разговор немного начал забавлять меня.
— Очень хвалит вас и ругает меня, что такого боевого сына определил в Корпус жандармов, а не в армию.
— А вы что думаете?
— Вы все правильно сделали. До нас дошли только отголоски той истории, может расскажете, что произошло в действительности и кто эти люди, которых вы привезли.
Я не стал выпендриваться и достаточно подробно рассказал, как оно все было в реальности. Когда повествование дошло до масонов и их роли в этих событиях, генерал посуровел и заерзал в кресле.
— Значит, будут все равно искать?
— Однозначно. У них то ли пророчество, то ли тайное знание, что на просторах дикой России найдут силу из грядущего, ну или что-то похожее, которое поможет установить в мире удобный только им порядок. В общем, на выходе та же помойка, что и у нас в начале двадцать первого века, только на сто пятьдесят лет раньше.
— Вы их отпустили?
— Нет. Они все умерли…
Он угрюмо посмотрел на меня, как на палача.
— А что оставалось делать, у вас тут такое правосудие, что им бы братья масоны устроили побег и у нас бы начались действительно огромные проблемы?
— Вас могут обвинить и арестовать.
— Не думаю, что медики смогут так однозначно диагностировать воздушную эмболию…
Слова умные, и генерал сделал вид, что все понял. А у самого перед глазами встала картина того вечера: урядник и двое его людей держат англичанина, а я ему с помощью одноразового шприца накачиваю воздух в вену.