— У меня голова разболелась. Не возражаешь, если мы сразу ляжем… и, я хочу сказать, сразу заснем?
Грег недоверчиво посмотрел на нее, потом насмешливо ухмыльнулся.
— Думаешь, у нас получится?
— Да, — решительно сказала Шейла, — лично я собираюсь сегодня заснуть сразу.
— Тогда мне лучше оставить тебя в одиночестве, пока ты не заснешь. А я взгляну на детей и пойду к себе в кабинет.
Шейла успела заметить в его взгляде боль обиды, когда он покидал спальню. Как можно на меня обижаться, если сам он любит другую, возмущалась она про себя. В постели Шейла долго ворочалась, размышляя над тем, что узнала. К тому же за укороченный медовый месяц она привыкла засыпать в объятиях Грега, утомленная его ласками. Зачем она сама себя наказывает, добавляя к душевным страданиям еще и телесные муки? Шейла прислушалась, не возвращается ли Грег, но услышала только тихие шаги полицейского, дежурившего в особняке. Наконец усталость после насыщенного событиями дня взяла свое и она заснула.
Проснувшись утром, она поняла, что муж так и не возвращался ночью в их семейную спальню, его половина постели осталась несмятой. Панический страх сменился в ее сердце ожесточением, потом робкой попыткой наладить с ним прежние отношения. После завтрака Шейла зашла к нему в кабинет, ведя за руки Алину и Холли, чтобы поздороваться. Грег не выходил даже к завтраку, еду приносили ему на подносе туда.
— Мы идем гулять, — бодрым голосом сообщила Шейла. — Не хочешь пойти с нами?
— Хочу, но нет времени. — Грег поднял девочек на руки, поцеловал их и вернул Шейле. — Не уходите далеко, чтобы вы постоянно были на глазах у полицейского, который дежурит снаружи. Пока неизвестны организаторы ограбления. Возможно, поблизости еще находятся сообщники тех, кто залез вчера в дом. Не стоит рисковать. — Грег улыбнулся девочкам и помахал им рукой.
Кроме детей Шейле нечем было заняться, но из детской ее вытесняла няня. Она разобрала свои вещи, побродила по дому, в котором царила атмосфера осажденной крепости. Прислуга нервничала, прошел слух, что в доме работает человек, который был пособником грабителей. Сама обстановка только усиливала нарастающее в Шейле чувство постороннего, никому не нужного человека. От сознания, что в этом особняке Грег был счастлив со своей первой женой, ей хотелось кричать. Она вспомнила, что Грег ни слова не сказал ей о кольце Джессики, когда перечислял похищенные вещи. Значит, та женщина по-прежнему живет в его сердце и боль утраты не прошла, если он не смог сказать ей о пропаже кольце, с горечью думала Шейла. Зайдя в малую гостиную, она открыла крышку рояля и коснулась пальцами клавиш. Как давно я не садилась за рояль, подумала Шейла. Только музыка могла бы сейчас ей помочь. Шопен часто приходил ей на помощь в тяжелые минуты. Его ноктюрны, словно по волшебству, смывали боль с ее души, возвращая гармонию. Представив себе, что в стенах особняка зазвучит его музыка, Шейла содрогнулась, ощутив в этом какое-то кощунство по отношению к покойнице, чей дух еще витает здесь. Она вздохнула и закрыла крышку рояля.