Володя нехотя встал, потер руками глаза, зевнул, потянулся, хотел было сделать несколько упражнений, но потом раздумал и стал одеваться.
Надев ботинки, он взглянул на Митю. Брат лежал на боку с открытыми глазами и смотрел на него, но, как только Володя поднял голову, тут же закрыл глаза и притворился спящим. «Зачем он это делает? Ведь он же видел, как я заметил, что он проснулся», - подумал Володя и вздохнул. В поведении младших сестер и брата теперь было много такого, чего нельзя было ни понять, ни объяснить.
Володя вышел в коридор. Из своей комнаты выглянула няня Варвара Григорьевна, провела кончиком белого платка по щеке, всхлипнула. «Ну вот, - нахмурился Володя, - опять няня будет плакать».
Он вошел в столовую. У окна, спиной к нему, стояла Оля.
- Доброе утро, - сказал Володя. Оля не поворачивалась.
- Доброе утро, - упрямо и настойчиво повторил Володя.
Оля повернулась. Под глазами у нее были видны следы недавно высохших слез.
- Ты забыл? - тихо спросила Оля. Володя опустил голову.
- Нет, не забыл. Но я прошу тебя не плакать и не расстраивать лишний раз Маняшу.
- Хорошо, - сказала Оля.
Володя сел за стол. Оля села напротив.
- Как ты думаешь: что они сейчас делают?
- Завтракают, наверное.
- А они вместе находятся? В одной камере?
- Ну зачем ты задаешь смешные вопросы? Конечно нет. Ведь Аня же не замешана.
- Может быть, ее уже выпустили?
- Может быть.
- Помнишь, мама писала, что против Ани нет никаких улик?
- Помню.
- Ты какой-то странный сегодня, Володя. Колючий и чужой.
- Тебе это кажется.
- Нет, не кажется.
- Оля, успокойся и возьми себя в руки.
- Но ведь сегодня Сашин день рождения, Володенька! Неужели тебе не жалко его?
Оля опустила голову на руки и заплакала. Володя встал, подошел к сестре, положил руку на ее вздрагивающее плечо.
- Оля, надо держаться, надо держаться. Надо помнить о младших, надо думать о них.
Няня Варвара Григорьевна внесла самовар. Не тот, огромный и пузатый, которого когда-то хватало на всех, а маленький, двенадцатистаканный.
Оля встала, отвернулась к окну.
Няня поставила самовар на стол, высморкалась в платок, перекрестилась на иконы.
- С днем рождения, Володюшка, - сказала она и, пригорюнившись, подперла щеку пальцем, - с днем рождения раба божьего Лександра.
И посмотрев на Олину спину, махнула рукой и заплакала.
- Нянечка, Оля, перестаньте! Как вам не стыдно! Ведь есть же Маняша. Она сейчас войдет. Какой вы пример ей подаете?
- Я перестаю, Володюшка, перестаю. Совсем перестала.
- Оля!
- Сейчас, Володя, сейчас...
- А мы с ей, с Олюшкой, с самой рани сегодня Сашу-то поминали. Пришла она ко мне, бедненькая, обнялись мы и в четыре горючих ручейка и залилися.