Снежная ночь с незнакомцем (Фэйзер, Лэндон) - страница 142

Элли засмеялась, вспомнив, как осторожно Хаггетт убедил ее украсить дом к празднику, вопреки желанию своего хозяина.

Она взглянула на Мартина, не спускавшего с нее глаз, и Хаггетта, имевшего озадаченный вид, и одарила их головокружительной улыбкой.

— Очень хорошо, сэр, я выполню ваше желание, хотя у меня есть собственное.

— О? — поднял бровь Мартин.

— Ты должен обещать мне, что никогда не отпустишь мистера Хаггетта.

Мартин рассмеялся, и Элли засмеялась вместе с ним. Затем к ним присоединились дети и стали танцевать вокруг них; лорд Бэнкрофт стоял, пораженный происходящим, а Элис сияла.

— Пойдемте, — позвал Мартин и, взяв Элли за руку, повел в гостиницу. — Еда остывает, и нам пора обедать.

Когда слуги внесли жареного гуся, рождественский пудинг и сливовый пирог, мальчики были вне себя от радости. Вскрикивая от восторга, они пробовали каждое новое блюдо.

— Его милость, — сказал хозяин гостиницы, — знает, как надо правильно праздновать Рождество, уж вы мне поверьте.

Маленький Чарли Диккенс оглядел все пиршество и радостно воскликнул:

— Благослови нас всех, Господи!

И он благословил.

Леди Гилберт, объявившая себя великой любительницей собак, однажды в холодный день была приглашена на чаепитие в Мейфэр и привезла с собой своего дрессированного терьера. Там она заставляла маленькую собачку проделывать разные трюки. Песик охотно ходил на задних лапах, выпрашивая угощение, перекатывался на спине по указанию хозяйки. Взлетал в воздухе на два фута от земли и цеплялся за кусок кожи, которым леди Гилберт размахивала перед ним. Потом висел на нем, извиваясь, полный решимости не выпускать его из зубов. Когда леди Гилберт наконец сжалилась над ним, песик гордо прошествовал по комнате с куском кожи в зубах, остановившись только на минуту, чтобы поднять заднюю лапку и пометить подол леди Осборн.

Во время последовавшей суеты в гостиную вошел лондонский дворецкий графа Лэмборна и доложил хозяйке, сестре графа, леди Фионе Хейнс, что пришли два официального вида джентльмена и настаивают, чтобы их приняли.

Фиона пригласила их в малую гостиную. Она немного раскраснелась, пытаясь помочь леди Гилберт поймать провинившегося песика, что закончилось опрокинутым стулом и разбитой хрустальной вазой. Заправляя за ухо выбившуюся прядь, Фиона объяснила, что сейчас ее брат, граф, отсутствует и неизвестно, как долго будет отсутствовать.

«Вечно», — подумала она, зная о разразившемся в Лондоне скандале.

Фиона очень любила своего брата. Джек слыл неисправимым повесой, что было известно как в их родной Шотландии, так и в Лондоне и, вероятно, даже в далекой Ирландии. Она также знала, что Джека обвиняют — по его словам, ложно и несправедливо — в любовной связи с принцессой Уэльской. Принц Уэльский намеревался воспользоваться этим обвинением, дабы устроить шумный бракоразводный судебный процесс. Это погубило бы Джека, ибо всем было известно, что адюльтер с любой женщиной морально предосудителен, но адюльтер с принцессой Уэльской приравнивался к обвинению в оскорблении монарха и измене.