— «Здравствуй, папа крестный!»… Ну, здравствуй, здравствуй, выблядок овечий… «Остаюсь вечно твой Радик»… Вечно твой, вечно твой… Да на хрена ты мне сдался…
Наутро он снова был пьян. Соседи его не осуждали. Поскольку так живет большинство крестьян этого района…
Речь Михал Иваныча была организована примечательно. Вряд ли она напоминала колоритные обороты героев Шукшина. Членораздельно и ответственно Миша выговаривал лишь существительные и глаголы. (Главным образом — в непристойных сочетаниях.) Второстепенные же члены употреблял совершенно произвольно. Какие подвернутся. Я уже не говорю о предлогах, частицах и междометиях. Их он создавал прямо на ходу.
Допустим, я говорил:
— Миша, пора тебе с алкоголем завязывать, хотя бы на время.
В ответ раздавалось:
— Эт сидор-пидор бозна где… Пятерку утро к хва и знато бысть в гадюшник. Аванс мой тыка што на дипоненте. Кого же еньть завязывать? Без пользы тыка… И душа не взойде…
Болтливых женщин он называл таратайками. Неверных жен — шаландами. Пиво и водку — балдой, отравой и керосином. Молодое поколенье — описью. Он восклицал:
— На турбазе опись гаешная бозна халабудит!
В смысле — молодежь, несовершеннолетняя шпана, озорничает и творит Бог знает что…
Окружающие его понимали. Ведь так говорит большинство крестьян этого района…
Что Миша за личность, я так и не понял. С виду — нелепый, добрый, бестолковый. Однажды повесил двух кошек на рябине. Петли смастерил из рыболовной лески.
— Расплодились, — говорит, — шумовки, сопсюду лузгают…
Был он нелепым и в доброте своей, и в злобе. Начальство материл в лицо последними словами. А проходя мимо изображения Фридриха Энгельса, стаскивал кепку. Без конца проклинал родезийского лидера Иена Смита. Зато любил и уважал буфетчицу в шалмане, которая его неизменно обсчитывала.
— Без этого нельзя, — говорил он, — порядок есть порядок…
В пьяном состоянии Миша был абсолютно невменяем. Все порывался кого-то убить, зарезать. Дважды я отнимал у него ружье. Прятал ножи и слесарные инструменты.
— Капиталистам служишь, гад! — орал Михал Иваныч, — все равно от буржуев спасиба не дождешься…
Окружающие ему сочувствовали. Ведь так живет большинство крестьян этого района…
Коров тут почти не заводят. Я спрашивал почему?
— Нечем, — говорят, — кормить. Траву косить — негде. Сено возить — не на чем…
Огороды у здешних крестьян жалкие, лук да картошка. Михал Иваныч говорил:
— Я и не отличу, где жито, где просо…
Помню, дед Тимоха из деревни Шаробыки жаловался мне:
— Случись лошадь запрячь — так некому. На всю деревню я один…
Я спросил его: