Потом была просто фантастическая авантюра в Америке. Миша до конца не верил, что Александр решится выехать. Предполагал, что это просто Санкт-Петербург пугал своих коллег из Вашингтона. В те дни он еще слишком плохо знал великого князя, почитая его таким же избалованным зазнайкой, как и прочие дети весьма влиятельных семей. И очень зря. Все то, что ему пришлось пережить во время той войны, легло железобетонным фундаментом в его душе. Самым главным открытием стало то, что Александр не обычный состоятельный болванчик, решивший развлечься подобным образом, а весьма серьезный человек - жесткий, решительный и умный. Те два боя с последующей обороной Вашингтона, когда бедные северяне гибли в толково организованной защите, он часто видел по ночам после. Впрочем, солдатам часто снятся бои, в которых они участвовали, он это знал и подобное его не впечатляло. Но вот качественное наполнение этих снов и тех событий долгое время не укладывались в его голове. Все что слышал юный Михаил о том, как следует вести сражения, превратилось в сущий прах. Он, кавалерист, которому несколько лет к ряду внушали о превосходстве всадника над пехотинцем, видел своими глазами, как один механический пулемет сметал эскадрон за минуту. Да и того меньше. Просто косил. Та война, которую показал ему великий князь, была совсем другой. Как будто из другого мира. Никаких красивых атак в полный рост. Никаких лихих наскоков с саблями наголо. Никаких ярких и эффектных мундиров. Обычное ремесло. Спокойно и взвешенно, как мясник четкими движениями разделывающий тушу, цесаревич разбивал врага.
Все его естество кричало о том, что так воевать неправильно. Что нужно сражаться в честном бою, лицом к лицу, а не расстреливать противника как мишени в тире. С другой стороны, Александр берег своих людей и никем из них ради глупости или бравады не рисковал. Поэтому потери в сражениях всегда оказывались незначительными. Михаил не знал что думать. Он метался в противоречивых мыслях. Все его сомнения закончились лишь после беседы с цесаревичем. Ох и долго они тогда разговаривали. Молодой и перспективный офицер учебного полка его императорского высочества был удостоен нескольких часов пристального августейшего внимания. Почему? Никто сейчас и не скажет. Но, случайный разговор удался. Великий князь смог очень многое объяснить молодому Голицыну, связывая воедино не только войну, но и остальные аспекты жизни, такие как экономику, политику, быт и прочее. В Михаиле что-то как будто перещелкнуло. С тех пор он и стал подниматься не только в своем самоощущении, но и в глазах великого князя, который все чаще примечал его, а иногда даже хвалил.