-Вы думаете, маленький человек, права не имеет, тварь, поди, дрожащая? А я здесь двадцать лет мету. Царица, сама царица с дочками мимо проходит. "Метешь, Сидор?". "Мету, ваше анпираторское величество". И поцалует меня в макушку императрица. А потом приходит в дворницкую. Тело белое, царское, простыми лапами не щупаное.
Дворник закашлялся, с ненавистью глядя на воспитанников.
-Вот этими лапами, - Сидор воздел руки к небу. - Этими лапами щупал императрицыны сиськи и пизду.
-Сидор, - поморщился директор.
-Пасть заткни, - огрызнулся дворник. - Я ебал императрицу и дочек ейных. Да и сам царь моего уда отведал.
Сашенька почувствовал, что Кюхля дрожит.
-И вот нашелся из вас какой-то, из молодых, раб исканий, - дворник грязно выругался, сплюнул в траву сопли, - кто решил, что может выебсти дворника.
Сидор, держа в руках простынку, прошелся вдоль шеренги.
-Ты?
Заорал вдруг, остановившись около Кукольника.
-Никак нет-с, господин дворник, - пролепетал Кукольник, став белее той самой простынки.
Дворник продолжил свой обход.
-Ты?
Дельвиг успел промолвить: "Нет" и рухнул без сознания.
Дворник зашагал дальше. У Сашеньки сердце билось, билось, да и замерло. Боженька, пронеси, боженька, спаси.
Не пронес, не спас.
Вот он, дворник. Навис над Сашенькой, как гора. Сверлит Сашеньку черными глазами из-под бровей, похожих на кусты. Пахнет от него мочевиной и водкой.
-Ты? - хрипло, жестко.
Сашенька сглотнул.
-Ты, гнида?
-Это, это... он.
-Врет, - заверещал Кюхля.
Да поздно. Лапа дворника - цап Кюхлю за шиворот форменной курточки, да и выволокла в центр площадки.
-Кюхельбекер, не ожидал от вас, - скорбно покачнулся директор Малиновский.
-Это не я, Василий Федорович, - заливался слезами Кюхля. - Это обезьяна. Это Пушкин.
-Негоже на товарища клеветать, - сурово молвил директор. - Это лишь усугубляет вашу вину.
Малиновский покачал свое грузное тело, перекатываясь с пятки на носок.
-Ума не приложу, что с вами делать. По уставу телесные наказания в Лицее запрещены.
-Василий Федорович?
-Да, Сидор?
-Отдайте его мне. Временно, знамо.
Рука дворника прошлась по жопе Кюхли, пощупала яйца. Кюхля открыл было пасть для крика, да издал лишь тонкий стон.
Директор нахмурил лоб.
-Что ж, пожалуй. Бери, Сидор. Но вечером он должен быть в своей постели. В сво-ей постели, Сидор.
-Так точно, ваше благородие.
Дворник вдруг поднял Кюхлю, вскинул на плечо и направился в сторону дворницкой. У Сашеньки задрожали колени, когда он представил, что это могло приключиться с ним.