Наш фургон медленно полз мимо полей с глубокими сугробами, покрытыми ледяной коркой. Я смотрела по сторонам в надежде увидеть фермерские дома, а еще лучше сторожевую заставу или холм, на котором казнят преступников, — там с толстых ветвей дубов должны свисать веревки: когда палач снимает труп повешенного, он просто срезает его с веревки. Мы гадали, сколько времени могут провисеть трупы, чтобы не оскорблять своим видом добропорядочных жителей.
В более поздние годы детей нежного возраста уже не подпускали близко к виселицам, а также к местам бичевания и публичных пыток, которые устраивались благородными судами Новой Англии. Но в то время я еще пребывала в наивном невежестве и считала, что такие наказания необходимы, что это, в общем-то, то же самое, что свернуть шею цыпленку. Время от времени мне приходилось видеть мужчин и женщин в колодках, и для нас с братьями было отличной забавой бросать в их неподвижные головы все, что подвернется под руку.
Перебравшись по мосту через реку Шаушин, мы выехали на Бостонский тракт, который должен был вывести нас на север, к Андоверу. Мы проезжали мимо домов наших новых соседей — Осгудов, Баллардов и Чандлеров, — расположенных к западу от нашего будущего жилища. Впереди, чуть восточнее, стоял южный городской гарнизон. Это было крепкое двухэтажное здание, со складом провианта и амуниции на втором этаже. Форты были совершенно необходимы, поскольку в окрестностях часто случались нападения индейцев. Всего год назад такому беспощадному набегу подвергся Довер. Двадцать три человека были убиты. Двадцать девять детей захвачены в плен, чтобы остаться жить в племени или стать разменной монетой в будущем торге с их родителями. Мы приветствовали охрану, но, так как окна заиндевели, постовой нас не увидел и не помахал нам рукой, когда мы проезжали мимо.
На север от гарнизона, чуть поодаль от главной дороги, стоял бабушкин дом. С покатой крышей и обитой железом дверью, он показался мне меньше по размеру и более уютным, чем тот, что остался в моих воспоминаниях. Когда дверь открылась и Ричард вышел нам навстречу, я тотчас узнала старую женщину, которая появилась в дверях следом за ним. Мы не виделись года два или больше. Бабушка говорила, что ее косточки плохо переносят тряску в телеге по дороге в Биллерику. А еще она говорила, что, пока родители не станут посещать молитвенный дом каждое воскресенье без пропуска, она не станет подвергать опасности бессмертную душу своей дочери, заставляя нас ездить в Андовер. Она говорила, что по пути нас могут взять в плен или убить индейцы или мы можем оказаться жертвой разбойников с большой дороги или провалиться в полынью и утонуть. Тогда наши души будут потеряны навсегда. Долгие годы разлуки с бабушкой в равной степени свидетельствовали как об упрямстве моей матери, так и о ее нежелании часами сидеть в молитвенном доме.