– Дело неплохое, – прерывает наконец свое молчание Трилиссер. – Только вот наш бюджет подобных расходов не потянет.
– На совершенствование радиотехники можно еще и военное ведомство подписать, – предлагаю я.
– У них сейчас с бюджетом тоже не ахти, – скептически бросает Мессинг.
Пока мы вели этот разговор, остальные чекисты закончили стрельбу, и кое-кто из них уже надевал сброшенные шинели, собираясь на выход. Михаил Абрамович со Станиславом Адамовичем тоже стали оглядываться на остальных. Затем Трилиссер вновь повернулся ко мне:
– Знаете, Виктор Валентинович, мне кажется, что этот разговор должен иметь продолжение. Тут действительно есть над чем подумать. Вы не подскажете свой служебный телефон?
Михаил Абрамович записывает мой номер в записную книжку и протягивает руку для прощания.
Глава 14
То в кино, то в театр…
Пока я под надзором Лиды Лагутиной овладевал искусством стрельбы из револьвера, в экономике страны назрели очередные перемены. Хотя уже в январе было принято окончательное решение о прекращении обращения параллельных валют и об обмене совзнака на червонец, реализация этого решения затягивалась. Ведь вплоть до марта 1924 года никаких признаков преодоления разменного кризиса было не видно. Зарплату мы неизменно получали в червонцах, но любые покупки требовали употреблять для расчетов какие-то более мелкие денежные единицы. А в качестве таковых у нас имелись только стремительно обесценивающиеся совзнаки. Если на первое января за золотой рубль давали три тысячи рублей совзнаками 1923 года, то на первое февраля – восемь тысяч шестьсот, а на первое марта – уже тридцать тысяч.
В общем, рассчитываться за покупки приходилось в точном соответствии с известной частушкой начала НЭПа:
Захожу я раз в буфет —
Ни копейки денег нет:
Разменяйте десять миллионов!
Лишь в самом конце февраля в обращении появились казначейские билеты, номинированные в золотом рубле, достоинством в 1, 3 и 5 рублей, серебряные монеты по 10, 15, 20, 50 копеек и 1 рубль, а также мелкая медная монета по 1, 3 и 5 копеек.
Седьмого марта был последний раз объявлен официальный курс червонца в совзнаках – пятьдесят тысяч рублей, – и по этому курсу с десятого марта начался выкуп совзнаков за червонцы, на что отводилось три месяца. Однако, поскольку первое время новых мелких разменных единиц повсеместно не хватало, это вызывало многочисленные трудности и соответственно попытки как-то выкрутиться из этих трудностей. Ведь дело доходило до того, что на ряде предприятий рабочие не желали получать зарплату в червонцах, которые хотя и были твердой валютой, но рассчитываться ими было крайне неудобно. В результате местное финансовое творчество привело к выпуску разменных суррогатов – например, квитанций, номинированных в долях червонца, по которым рабочие могли покупать товары в магазинах рабочего снабжения или оплатить обед в рабочей столовой. Эти квитанции нередко имели экзотический вид – их для лучшей сохранности штамповали из алюминия, меди или бронзы.