Лида не собиралась затмевать эту публику нарядами и драгоценностями (да и возможности такой у нее не было), но ее модная шляпка колоколом и шерстяной костюм из светлой пестренькой ткани с широкой темной окантовкой и оторочкой больших накладных карманов позволяли ей не чувствовать себя ущербной на фоне расфуфыренных нэпмановских дам.
А дамочки там встречались очень даже ничего… Одна из них, одетая с отнюдь не нэпмановской элегантностью, привлекла мое внимание. Черное вечернее платье с открытой спиной, весьма оригинальная шляпка, меховое боа, ожерелье из совсем недешевых камушков, папироска в длинном мундштуке, зажатая изящным жестом в тонких пальцах. Женщина, поймав мой взгляд, подняла глаза. Не отводя взгляда, не очень-то вежливо разглядываю ее в упор. Лениво-небрежное выражение на лице дамы сменяется едва ли не испугом, она вскакивает со своего места и поспешно покидает фойе. Мысленно пожав плечами, выкидываю ее из головы. Может, оно и к лучшему, а то Лида уже начинает на меня коситься.
Когда мы в перерыве заглянули в театральный буфет, я наткнулся взглядом чуть ли не на вездесущую моссельпромовскую рекламу трехгорного пива (соответствующий запашок в воздухе тоже ощущался) и плакат с изображением пухленькой папиросницы в фирменной моссельпромовской шапочке с козырьком, которая призывала покупать папиросы. В это время существовало изобилие старых, дореволюционных, и новых марок папирос, соседствовавших друг с другом. На моссельпромовском плакате рекламировались «Ява», «Ира», «Пачка», «Араби», «Дерби», «Lux», «Extra», «Allegro». В продаже также были широко представлены «Наша Марка» (Донского табачного треста, с указанием – «бывш. Фабрика Асмолова»), «Сафо» и «Пушки» (Ленинградского табачного треста), «Клуб», «Чанг», «Ориноко», «Vira» (Крымского табачного треста)… Неудивительно, что при таком изобилии дым в буфете стоял коромыслом, – курили и многие дамы, «изящно» отставляя в сторону руку с длинным мундштуком. Моя спутница тут же возмущенно воскликнула:
– Вот надымили – хоть топор вешай! Слушай, пошли отсюда, обойдемся без этого буфета!
Я был вполне солидарен с этим предложением, и мы в полном согласии поспешно ретировались из этого папиросно-пивного царства.
Наш поход в театр нельзя было назвать большой удачей. Ни мне, ни Лиде Лагутиной спектакль не понравился. Эксперименты Мейерхольда, наложенные на ткань классического спектакля, привели к какому-то неудобоваримому результату. Дело не вполне спасала даже великолепная игра некоторых актеров. После спектакля я с молчаливой и слегка погрустневшей Лидой опять вышел на Тверской бульвар у памятника К. А. Тимирязеву. К ночи уже заметно похолодало, и мы не сговариваясь ускорили шаги, чтобы Лида побыстрее добралась домой.