Теперь надо вновь надеть перчатки и с превеликими трудами (насколько проще работать просто пальцами, без перчаток!) воспроизвести ту же конструкцию на заклеенном конверте, куда помещено только что изготовленное письмо. Остается лишь уничтожить все неиспользованные остатки в так хорошо исполняющей эту функцию дровяной плите – и спать!
В субботу вечером, 26 апреля, наношу еще один визит к гроту Дельсаля в Нескучном саду и оставляю в щели подходящего размера заготовленный конверт, предварительно заколотив в глубине этой щели гвоздик, к которому примотаны кончики суровых ниток. Все, теперь можно звонить в ОГПУ. Но откуда?
Таксофонов в сегодняшней Москве совсем негусто – всего несколько десятков. Я знаю, что они есть в нескольких гостиницах. Но там все на виду. А в гостинице «Люкс», куда было сунулся накануне, так вообще стоит пост – там, оказываются, живут работники Коминтерна, в том числе приезжающие из заграницы, и на входе проверяют пропуска!
Остается один вариант – таксофон рядом с приемной ВЦИКа, что на углу Воздвиженки и Моховой. Доезжаю на «Аннушке» до Арбатской площади и спускаюсь по Воздвиженке в сторону Кремля. Мимо меня по булыжной мостовой грохочет несколько ломовых подвод. И как только извозчики выдерживают – их же небось трясет так, что мозги из ушей должны вылетать!
Но вот и будка таксофона. Приношу в жертву гражданской сознательности серебряный гривенник и дожидаюсь ответа станции.
– Алло, барышня, дайте мне номер…
Логичнее всего было бы позвонить в Московский губотдел ОГПУ, но он в конце прошлого года был упразднен, и теперь все дела по Москве и Московской губернии ведет Центральный аппарат ОГПУ. Раздается щелчок, и сквозь хрипы и шорохи в телефонной трубке до меня доносится:
– Дежурный слушает!
– Товарищ! – говорю строгим, убедительным голосом. – Не далее как сегодня в Нескучном саду я был свидетелем очень подозрительного дела. Некий гражданин, поминутно озираясь, засунул в щель между камнями в гроте Дельсаля – это на полдороге между Александрийским летним дворцом и Ванным домиком на Екатерининских прудах – большой конверт. Уж очень это не похоже на любовную записочку – конверт больно внушительных размеров для такой оказии. Так что там явно что-то нечисто и как бы не контрреволюцией пахнет! Вы записываете? – интересуюсь у дежурного.
– Что за человек? Можете описать? – раздается в трубке.
– Лица, нижайше извиняюсь, не разглядел – были уже сумерки, а в гроте и подавно темно, – поясняю сотруднику ОГПУ. – Но человек явно еще не пожилой, энергичный такой и одет по моде – большая шерстяная кепка, пиджак шерстяной в тон, бриджи, ботинки с крагами.